Дочь атамана

— Соври ты мне — и я велел бы привязать тебя к дереву в лесу да и оставить околевать, — добродушно пророкотал он. — Я помню тебя, лекарь. Двадцать два года прошло, но я помню. Сашка был совершенно не в себе, но я-то оставался в здравом уме. Признаться, вчера я здорово удивился, когда разглядел твою физиономию за столом прямо напротив меня. И ведь ты даже моложе стал, старый хрен. Тут за версту воняет валашской волшбой. Итак, как там поживает Карлуша?

Гранин, выслушавший эту тираду с глупо распахнутым ртом, не сразу понял: Карлуша — это же великий канцлер.

Василий Никифорович расхохотался, глядя на него.

— Варежку захлопни, — посоветовал он весело. — Я давно знаком с мерзким прохиндеем и всякое повидал. Однажды этот валах превратил человека в кошку. Знаешь, что самое смешное? Я лично подарил когда-то Драго Ружа канцлеру. Это была смешная шутка, в моем вкусе. Бросить с воеводской руки военный трофей, чтобы доказать бесполезность канцелярской крысы, пороха не нюхавшей. А вон как вышло. Лучше было сразу утопить колдунишку, но кто тогда знал, на что мальчишка способен.

Скрипнула дверь, мягко топоча войлоком по половичкам, пришла Груня с берестяным туеском в руках. Достала корзинку с пирожками, крынку с парным молоком, улыбнулась, сбегала за печку и вернулась с тарелками и кружками.

— Прячетесь тут? — спросила она, накрывая на рабочем столе и ловко сдвигая расходные книги. — И то верно. Когда Саша Александровна не в духе, лучше держаться подальше. Ух, аж дом трясется!

— Что так огорчило Александру Александровну? — немедленно расстроился Гранин, чье лицо будто снова запылало от ее легких касаний. Сквозь накатившее марево он в который раз подивился простоте нравов, царившей у Лядовых. Дворня рассуждает о барышне, как о расшалившемся ребенке, а старый атаман только усмехается в густые усы.

— Кто поймет, — откликнулась Груня беззаботно, одарила его еще одной нежной улыбкой и с явной неохотой покинула флигель.

— Мда, — непонятно протянул Василий Никифорович, — а ведь ты покраснел, лекарь. И явно не из-за Груниных авансов. Так ради чего ты здесь ошиваешься?

И Гранин принялся рассказывать — сначала опасливо, путаясь в словах, но Лядов слушал его спокойно и терпеливо, и это придало уверенности. Гранин и сам не понял, как разошелся, его голос зазвучал звонче, яростнее, между делом он слопал три пирожка и выпил целую кружку молока. Даже о ночной встрече с чертом он поведал, правда, умолчал о появлении Саши Александровны, придумал, что сам сбежал из бани с перепугу.

— Эка ты попал, братец, — молча выслушав до конца, проговорил Василий Никифорович, — ну сыновей твоих, положим, я найду, не иголки, чай, люди. С чертом ты и сам справишься, не велика беда. Но вот как вы уговорите моего дубоголового Сашку на свадьбу — тут я ума не приложу.

— На какую свадьбу? — растерялся Гранин, едва пережив острую радость от болезненной надежды. Сыновья! Лядов пообещал найти сыновей!

После этого все остальные слова утратили смысл, а сердце снова болело и тянуло, как перед приступом в Грозовой башне.

Обещаниям канцлера Гранин ни на грош не верил, но слово старого атамана стоило куда дороже.

Василий Никифорович залпом опустошил кружку молока, довольно крякнул, вытер усы и хитро прищурился:

— Ты, брат, моей Саше признался в предательстве, а она тебя пощадила. Это не то, чему ее учили, знаешь ли, мой сын такой мягкотелости никогда не разделит. Да и меня удерживает от расправы только моя старость — многое я пережил и многое теперь понять способен. Опять же — от дуэлей моя Саша ради тебя отказалась.

— Ради лекаря, — поправил Гранин бездумно, у него никак не получалось растолковать суть этой странной беседы.

— И какая, к дьяволу, разница? Карлуша мерзавец, но не дурак! Для чего он отправил сюда именно тебя? Ты ведь даже молодой неопытной девице сбрехать не мог. Незавидный из тебя лазутчик, прямо скажем.

— И для чего?

— Он спрятал тебя на двадцать лет, а потом отряхнул, как дряхлую дерюгу от пыли, подлатал и зашвырнул в мою семью. Очень любопытно, — на лице Василия Никифоровича отразился юношеский азарт. — Ох, хитер Карлуша, но я тоже не лыком шит! Этот клубок всенепременно распутаю.

Казалось, Лядов даже помолодел от нетерпения снова ввязаться в драку.

Старые враги что старые влюбленные — жить друг без друга не могут.

Гранин устало потер виски — сказывались и бессонная ночь, и слишком много сильных переживаний, и общая тревожность, давно терзавшая его.

Казалось, что исповедь принесет облегчение, — но она принесла только еще больше загадок.

— Я бы никогда… — произнес он мучительно, стыдно, запоздало разобравшись в недомолвках Василия Никифоровича, — не осмелился… не помыслил даже! Между мной и Александрой Александровной пропасть. И ложь, и сорок лет, и моя семья, и все прочее…

— Ну так отдай лишнее черту, — невозмутимо ответствовал старый атаман. — Зачем таскать такую ношу, если ее можно сбросить? Твое прошлое тянет тебя назад.

В груди будто надломилось, и в глазах потемнело.

Отказаться от памяти о сыновьях? О жене? О матери? О травах и нужных словах?

Что же тогда останется?