Дочь атамана

— Да ну? — не поверил атаман. — Чудны дела! Доброта — вовсе не то, чем гордятся Лядовы.

— Вы виделись с канцлером? — Гранин довольно невежливо сменил тему беседы на ту, что волновала больше всего.

— Виделся… — немедленно помрачнел Василий Никифорович, — дурно все вышло. Карлуша одержим своим сыном, трясется весь, плох совсем. Он кажется в таком отчаянии, что я даже передал ему твое послание — мол, пусть травник посмотрит мальчика. А тот завопил, что ты уже убил его дочь, сына он до тебя не допустит. Нес какую-то околесицу про Сашу мою… мол, отравлена девка лядовской кровью, но колдунишка его очистит кровь сию… Я его отравил немножко, что было делать.

От неожиданности Гранин едва чашку не выронил:

— Отравили канцлера?

— Не насмерть! — обстоятельно объяснил Василий Никифорович. — Полежит пару недель без чувств, а там как Бог даст. Может, и выживет, коли судьба такая. А Сашу мою в обиду никому не дам!

— Чем отравили?

— А ты что, лечить собрался? Ты, брат, об этом и не думай даже. Собака подлая наш Карлуша, Саша внучка его, а он лихое задумал. Нет, со мной такой трюк не проскачет.

— А ну как на каторгу вас? — спросил Гранин обеспокоенно. К стыду своему, никакой жалости он не ощущал, и это было недопустимо для лекаря, но было, было же!

Василий Никифорович прищурился хитро:

— А я в тот день охотился у Толстоногих, близко к дворцу не подходил. Есть у меня прикормленные умельцы, в ядах разбираются. Чай, не первый год при дворе, крутимся аки белка в колесе. Да там травят все и всех, обыкновенное дело.

— Значит, еще несколько недель Александра Александровна в безопасности? Станете ли вы презирать меня, если я скажу, что рад этому обстоятельству?

— А иного я от тебя и не ждал, иначе давно бы от внучки моей оторвал и запер в каком-нибудь ските у староверов.

Гранин лишь усмехнулся — пожалуй, в скиту ему самое место и было, куда разумнее, чем женихом становиться.

— Ты изменился, лекарь, — проницательно заметил старый атаман, — прогнал, стало быть, черта своего?

— Избавился, Василий Никифорович.

— И меня когда-то проклинали, было дело. Нечисть, говорят, света боится, благости. Но я так скажу: только силой и напугать ее, только силой! Дураки, кто торгуется, — облапошат ведь все равно. Рад, что тебе хватило мочи вышвырнуть дрянь эту.

Гранин только невнятно угукнул, не желая вдаваться в подробности. Приписал себе заслуги Саши Александровны и помалкивал.

Его терзал иной вопрос, но было неловко напоминать старому атаману о его обещании найти сыновей. Ведь и сам рассказал бы Василий Никифорович, будь у него новости? Ведь не забыл об этом?

Послышались торопливые легкие шаги, и Саша Александровна влетела в комнату. Ее усы воинственно топорщились, а парик сбился набок.

— И знайте, что от решения своего я не отступлюсь ни за что! — выкрикнула она едва не яростно. — Хоть убейте, а пойду за него замуж!

Василий Никифорович оторопел на мгновение, а потом медленно, зловеще обернулся к Гранину.

Глава 25

Голова под париком чесалась, ноги устали от модных мужских каблуков, а хлопковая повязка так плотно перетягивала грудь, что Саша задыхалась.

План ее коварный удался лишь отчасти — таинственной незнакомки из Изабеллы Наумовны не вышло. Тут, надо сказать, была Сашина вина. Едва увидев Александра Васильевича, гувернантка так поспешно кинулась в темный угол, что тут же привлекла к себе внимание.

Папа улыбнулся весьма самодовольно — мол, вот это у него репутация, — и Саша сразу разгневалась. Бедняжка собиралась, наряжалась, волновалась, а он усмехается!

— Немедленно, — прошипела она ему на ухо, подскочив ближе, — пригласи барышню на танец!

— Что за… — он попытался отцепиться от наглого юнца, посмотрел внимательно, а потом изумленно и заливисто рассмеялся: — Саша! Ты с ума меня сведешь! Кого я должен пригласить, отчего ты так злишься?

— Изабеллу Наумовну же, — она указала глазами на застывшую у стены фигурку в темно-синем платье.

— Батюшки, — весело сказал отец, — изволь, моя сумасбродка. Было бы отчего так волноваться!

И он двинулся вперед, рассекая людские волны как корабль.

Сашу на какое-то время увлекла бальная суматоха, она щедро осыпала дам комплиментами, вызывая всеобщее веселье, а потом огляделась вокруг и поняла, что Михаил Алексеевич куда-то исчез. Забыв и про Изабеллу Наумовну, и про отца с его самодовольством, и про машкерад, Саша приступила к поискам и, разумеется, нашла голубчиков укрывшимися подальше от суеты.

Дед выглядел грозным, Михаил Алексеевич виноватым, и она немедленно бросилась в бой:

— И знайте, что от решения своего я не отступлюсь ни за что! Хоть убейте, а пойду за него замуж!

Дед, который было уже открыл рот, чтобы сказать нечто язвительное в адрес ее усов, обернулся к Михаилу Алексеевичу.

— Объясни-ка мне, лекарь, — тяжело, с явным неудовольствием потребовал он, — о чем толкует наша стрекоза?

И тут Саша поняла, что, кажется, попала впросак.