Дочь Белого Волка

Должен признать, что если бы нас увидел кто-то со стороны, то мог бы подумать, что попал, как Алиса, в кроличью нору.

Итак, представьте – картина маслом. (Ну или гуашью, акрилом, пастелью, акварелью, да хоть чёрно-белая гравюра в стиле Бенуа, кому как понравится.) На кухонном столе стоят чашки, блюдца, порезанный кекс с изюмом и полкоробки конфет. За столом церемонно пьют чай один человек (я), один цверг (Десигуаль), один бог (дядя Эдик) и одна полубогиня (Хельга), все улыбаются, не повышают голоса, не дерутся из-за конфет и всё время говорят друг другу всякие любезности…

– Кстати о детях, – совершенно некстати ни с того ни с сего завёл пластинку Эд. – Сижу я перед телевизором, слушаю детские песенки. Вроде бы детские, но! «Голубой вагон», оцените… Если вы обидели кого-то зря-а…

Я поморщился, потому что знал, куда он клонит.

– Календарь закроет этот лист, – продолжил северный бог и сделал многозначительную паузу. – Закроет этот лист! Трям-пам-пам, тирьям, друзья! Эй, прибавь-ка ходу, машинист!

Мы слегка поаплодировали, хотя пел дядя Эдик фальшивенько.

Он поклонился и снова продолжил:

– И как мне учить нормальному поведению невинного ребёнка, если ему вбивают из телевизора голосами любимых героев: если ты зазря кого-то обидел, то это фигня! Календарь закроет этот лист, и нет проблем, не надо извиняться, продолжай обижать всех и дальше! Плюнь на обиженных тобой, потому что мы, друзья, спешим навстречу новым приключениям…

– О, это вы ещё не читали колыбельные подземных цвергов, – многозначительно ухмыльнулся карлик, деликатно отложил двумя пальцами половину конфетки на фантик и, постучав себя в грудь для голоса, басовито пропел:

Волны фьордов воют хором,
Выше мутный вал!
Чёрный Гарм стал за забором,
Зол его оскал!

Пусть он съест тебя без боя,

Я же грог допью.
Без детей вообще спокойней,
Баюшки-баю…

…Мы замерли в неслабом ошизении.

– Я потом неделю не спал, представляя, как меня едят! – артистично поклонился Десигуаль.

– Знакомая мелодия, – вежливо похлопав в ладоши, чуть задумалась моя дочь.

– Лермонтов, «Казачья колыбельная», – весомо поддакнул я, но, глянув на поникшего карлика, примиряюще добавил: – Хотя если исходить из исторических реалий, то песни цвергов пелись задолго до Михаила Юрьевича. А ему, как потомку шотландских Лермонтов, эти напевы вполне могли быть переданы генетически, как память предков.

Все тонко улыбнулись, уважительно посмотрели на меня, явно впечатлившись моими энциклопедическими знаниями. Иногда дико приятно чувствовать себя самым умным. Окружающие мне редко это позволяют…

– Ого, а время-то просто летит, – мельком глянув на электронные часы микроволновки, опомнился я. – Спасибо за чай. Конфеты и общество – тоже выше всяких похвал. Надеюсь, вы не очень обидитесь, если мне придётся ненадолго вас покинуть?

– Мы будем люто скучать! – сердечно ответил Десигуаль, и все с ним согласились.

Я отставил чашку, подмигнул Хельге и вышел в прихожую. Моя златовласка тут же увязалась следом, дабы втайне от всех получить от меня начальственные указания. Ну там вроде очередного напоминания о том, что в моё отсутствие главная в доме – только она, а не дядя-псих со справкой…

– Лапка, присмотри за ним, мне нужно отлучиться часа на два.

– Когда ты говоришь «часа на два», то, как правило, пропадаешь на все четыре, – лишний раз напомнила мне моя умная дочь. – Иди, папуль, я займусь уроками. У нас англичанка со своими неправильными глаголами вообще крышей поплыла на юго-запад, хоть МЧС вызывай. Короче, я справлюсь. В конце концов, им обоим всегда можно включить мультики.

– Да, лучше что-нибудь новогоднее из «Ну, погоди!», – подтвердил я, целуя Хельгу в упрямый лоб. – Чебурашка всё ещё под запретом, выйдет по амнистии через неделю.

И Эд и Десигуаль – с Севера, снег любят, волков и зайцев знают, значит, для них оно будет самое то. Кстати, белый цверг, который живёт тут у нас без году неделя, куда быстрее адаптировался в современном мире, чем бывший бог. Он просто воспринимал всё происходящее как данность. Магия, технология, волшебство, чудеса науки, чародейные вещи, плоды прогресса – да без разницы! Раз мы тут живём и не тужим, то и он уж как-нибудь да приспособится. В этом плане гибкости рассудка этого негодяя можно было только позавидовать.

Я было почти вышел, когда бдительный дядя Эдик перехватил меня в прихожей.

– Я понял, куда ты направляешься! Ты идёшь к этой бесстыжей дампир в красном! Идёшь без оружия, ошейника, намордника и плети?! Возьми хотя бы топор для личной защиты.

– Ну, для защиты у меня есть кое-что другое, – смутился я. – А топор – это всё-таки слишком радикальное средство личной безопасности. Не волнуйся, меня приглашают как гостя.