Дочь Белого Волка

– Не волнуйтесь, прекрасная леди Мелисса, – запрыгивая в седло, проорал весёлый Эд. – Мы спасём вашего возлюбленного! Клянусь рогами всех козлов на свете, я лично приведу его пред ваши чудесные очи уже утром!

– Так пошевеливайтесь, болван…

– Только не плачьте!

– И в мыслях не было, – как я понимаю, сплюнула вниз наша невыдворяемая старушка, после чего весь отряд припустился догонять нас с Центурионом.

А мы, кстати, тихо встали в уголке сразу за воротами, но для пущего эффекта хитрый жеребец ещё пару минут изображал бег на месте, имитируя удаляющийся стук копыт. Хоть кого-то на этом свете я могу назвать своим настоящим другом…

– С меня новый журнал Maxim. Там есть чудесные фотки Скарлетт Йоханссон голышом на лошади.

– И как лошадь?

– Тебе понравится. Рыжая, с шикарным хвостом и эдакой пляшущей чертовщинкой в глазах.

– Рыжие, они такие, – серьёзно подтвердил мой конь. – Только Ребекке ни слова!

– Это исключительно между нами, мужчинами, – так же весомо подтвердил я. – А теперь вперёд!

Мы пустились хорошей рысью. Ночь ещё не вступила в свои права, света звёзд и месяца вполне хватало, да и кони отлично знали дорогу. На опушке леса я предупреждающе поднял правую руку – в тот же момент из кустов бесшумно вышли волки. Вожак посмотрел на нас долгим немигающим взглядом, то ли пересчитывая, как баранов, то ли прикидывая нашу силу. Потом махнул головой налево и побежал. Вся стая припустила за ним, а мы за стаей.

Воздух был хрустально-чист и опьянял свежестью. Шкура белого волка надёжно укрывала меня от холода, а в груди яростно подпрыгивало сердце, как в юности перед очередной безумной авантюрой или опасным приключением. С возрастом все мы меняемся. Причём с любым возрастом. Я четырнадцатилетний был совершенно не похож на себя восемнадцатилетнего, а в двадцать пять думал, что жизнь только начинается!

Как же, я – феодал, у меня свой замок, а впереди волшебный мир, сражения и подвиги, драконы и богини! Потом в мои руки легла ответственность за судьбу крохотной девочки, и я опять изменился. Сейчас ей почти восемнадцать, я совсем-совсем другой, и если бы не крайняя необходимость вкупе со страхом за мою дочь – хрена лысого бы меня заманили в ночную скачку к развалинам Асгарда за поясом давно сбрендившей Фрейи…

Ледяные вершины Граней, вгрызающиеся в звёздное небо, были похожи на серебряные короны великанов. Они манили и притягивали, но горе путнику, вздумавшему остановиться на ночлег у этих сиятельных глыб. Нечисть идёт с той стороны Закордонья, наши земли – их охотничьи угодья! Если вы пришли сюда днём, то спешите повернуть назад, если попали к Граням ночью – молитесь…

У хрустальных стен мы остановили коней. Белый волк вывел наш отряд к одной из многочисленных расселин, постучал лапкой по льду и протяжно завыл. Грани не шелохнулись, но мне на миг показалось, будто бы с той стороны ему отвечает вой других волков.

– Седрик, – я спрыгнул с седла, – принимай командование на себя. Действуем строго по плану. За мной не идёте! Даже если утром наши кони вернутся без нас.

– Сир, может, тогда мне будут уже ниже плинтуса ваши приказы?

– Что?! Откуда такие выражения, старина?

– А вы не догадываетесь? – Старый крестоносец отважно выдержал мой испепеляющий взгляд, но потом всё-таки склонил голову.

Подавив таким образом центр сопротивления моему феодальному диктату, я обернулся к Центуриону:

– Дружище, все мои обещания в силе. Постарайся ни во что не встревать и беречь свою подружку.

– Таки вы ему ещё скажите, чтоб он не очень впадал в романтику, – тепло посоветовала Ребекка, почти касаясь мягким храпом моего уха. – А то, как тока мы остаёмся наедине, он начинает нести странную ахинею про лютики, бабочек, пробуждающуюся весну в ручьях и таки склоняет меня удрать с ним бегать на заливные луга. В венке из ромашек! Я говорю: «Циня, дорогой, шо, нас здесь плохо кормят?» А он гнёт своё – полёт, травка, свободная любовь…

– Травку надо было поставить на первое место, – зачем-то поправил Эд. – Всё остальное потом как следствие.

Центурион резко повернул голову, пытаясь укусить бывшего бога за коленку, но не успел: Эд оказался проворнее и, спрыгнув, спрятался за белой кобылкой. Они могли бы ещё долго так цапаться, но Серый Брат, глянув на золотую луну в ночном небе, коротким рыком призвал нас к порядку. Я извинился за обоих лошадей и дядю Эдика до кучи. Пора.

– Эд!

– Иду. – Он в последний раз крепко обнял свою любимицу за лебединую шею, невзирая на ревнивое фырчание Центуриона, и подошёл к ледяной стене.

У бывшего бога всё-таки сохранились кое-какие силы. Он мог открывать и закрывать проходы в Гранях. Без этого вся моя служба, наверное, шла бы строевым шагом коту в то самое местечко под хвостом, куда солнце не заглядывает и где темно, как в аналогичном месте у негра.

Потому что Грани – живые. Эти глыбы вечного, нетающего льда способны открывать проходы непроизвольно, на целый день или краткий миг, чем пользуется любая нечисть Закордонья. Когда мы успеваем это заметить, то посылаем отряд. А когда нам самим надо попасть на ту сторону, зовём Эда.