Дочь болотного царя

Ранней осенью викинг вернулся домой и привез с собой много добычи и пленных. Среди них был юный христианский жрец, один из тех, которые не верят в богов Севера. Жрец томился в глубоком каменном мешке, и его руки и ноги были связаны лыком.

Жене викинга он казался прекрасным, как сам Бальдр[28], и его страдания трогали ее, а Хельге хотелось, чтобы его за ноги привязали к хвостам диких животных.

– Я бы спустила на него всех собак, – говорила она. – Заставила бы носиться по болотам и пустоши! Чудно! Вот было бы зрелище для богов! А еще лучше – самой побегать за ним!

Но викинг не позволил бы юному христианскому жрецу умереть такой смертью, особенно если учесть, что тот отрекался от высших богов и презирал их. Викинг решил принести его в жертву на кровавом каменном алтаре в роще. Это стало бы первой человеческой жертвой в этом месте.

Хельга попросила дозволения обрызгать толпу кровью жреца. Она наточила свой сверкающий нож, и, когда мимо пробегала огромная дворовая собака, одна из тех, великое множество которых сновало по замку викинга, она всадила свой нож ей в бок, просто для пробы, чтобы проверить, насколько он острый.

Ганс Христиан Андерсен.

Дочь болотного царя

– Сюда кто-то едет, – повторила мама, стоя рядом со мной у окна кухни, словно не могла поверить в собственные слова, пока не произнесла их еще раз.

Я удивилась не меньше. Отец всегда был очень осторожен и старался не привлекать внимания к хижине: рубил дрова у основания нашего холма, чтобы звук его бензопилы не разносился по окрестностям; стрелял из винтовки, только когда это было необходимо, чтобы добыть дичь; мы никогда не покидали болото, чтобы пополнить припасы, даже несмотря на то, что у нас заканчивались вещи, которые было бы неплохо иметь в наличии; мы прятались от той семьи на водопаде, чтобы случайно не привести их к хижине; готовились к тому, что мы с мамой будем делать, если кто-то объявится на нашем холме.

Я прижалась носом к стеклу, глядя, как свет фар снегохода подползает все ближе к нам, то и дело подпрыгивая. Было слишком темно, чтобы разобрать все детали, но я знала, как должен выглядеть снегоход. Или, скорее, знала, как выглядели снегоходы пятьдесят лет назад. Я до сих пор не могла осознать всю гнусность маминого обмана.

Мама медленно покачала головой, как будто пыталась проснуться от долгого сна. А потом резко задернула занавески и схватила меня за руку.

– Быстро. Нам надо спрятаться.

Спрятаться где? Эти слова так и вертелись у меня на языке. Я знала, что этого хотел отец. А еще я знала, что он сделает с нами, если мы не будем следовать его инструкциям. Но было уже слишком поздно бежать на болото и кататься в грязи, чтобы замаскироваться, даже если бы болото не было сковано льдом. Кто бы ни сидел за рулем снегохода, он уже заметил нашу хижину. И ехал прямо к нам. В печке горел огонь, из дымохода валил дым, в сарае лежали заготовленные дрова, а на снегу было полно следов. В хижине наши куртки висели на вешалке, тарелки стояли на столе, а на печке кипело рагу из кролика. А как же Рэмбо?

Рэмбо.

Я схватила куртку и побежала к сараю. Рэмбо скулил и так сильно натягивал цепь, что я испугалась, как бы он не задохнулся. Я расстегнула ошейник и отпустила его, а затем присела между дровами и стеной сарая, глядя в щель. Шум двигателя изменился, когда снегоход начал взбираться на наш холм. Несколько мгновений спустя он пронесся мимо меня в облаке снега и выхлопных газов. Я подбежала к другой стороне сарая, взобралась на кучу дров, достала свой нож и заняла позицию – так, как меня учил отец. Снегоход остановился прямо подо мной. Шум был таким громким, что у меня в ушах еще долго звенело после того, как водитель заглушил двигатель.