Дочь бутлегера

Справа вдалеке, там, где местность начинала подниматься, стоял большой деревянный сарай, обшитый потемневшими от непогоды досками. Желтые розы взбирались по одной стене до окон второго этажа и переплетались над решетчатой дверью. Когда-то давным-давно сарай стоял на лужайке на краю хлопковых полей. С тех пор поля заросли клевером и полынью, и лужайка оказалась отвоевана дикой вишней, дубами и тюльпанными деревьями.

В ту весну, когда погибла Дженни, Майкл Викери переоборудовал сарай в жилой дом. На первом этаже была устроена гончарная мастерская с пристроенной сзади огромной печью для обжига, а откуда-то из противоположного конца округа перевезена старинная деревянная коптильня, в которой теперь разместился магазинчик розничной торговли.

На двери висела табличка «Закрыто», однако и серый «форд»-пикап Майкла, и каштановый «вольво» Дена Макклоя стояли перед магазинчиком, как и две японские машины, вероятно, принадлежащие прислуге.

Когда я свернула к грузовичку, средних размеров собака, впрыгнув на раму пикапа, с дружественной настороженностью оглядела нас. Собака была непонятной породы, вероятно, помесь ламбрадора с доберманом и сеттером. Собака приветствовала нас, быстро рассекая воздух тонким хвостом. Я посигналила, предупреждая о появлении гостей, как это принято в сельской местности, и вскоре Майкл помахал из дверей амбара, сообщая о том, что сейчас присоединится к нам.

* * *

Наверное, Майкл Викери оказался тяжким крестом для своих родителей.

Для своих родителей? Черт возьми, в первую очередь он оказался тяжким крестом для самого себя.

В наших краях, где только мужчины настоящие люди, а женщины обязаны их ублажать и дарить им домашний уют, общественное мнение долго и трудно свыкалось с тем, кто и что такое Майкл Викери. Видит бог, он старался играть роль, назначенную ему рождением и полом, потому что видит бог (как громогласно трубят об этом со всех амвонов его глашатаи) — в нашем штате никогда не терпели неприкрытый гомосексуализм.

Округ Коллтон уже не та глухая провинция, как когда-то. Достаточно многочисленное сообщество сексуальных меньшинств Университетского треугольника слишком нарочито выставляет себя напоказ, чтобы мы могли притворяться, будто гомосексуализм существует лишь в Калифорнии и Нью-Йорке (или даже в Чапел-Хилл, который консерваторы штата считают Содомом и Гоморрой Юга). Такие телевизионные ведущие, как Опра, Фил и доктор Рут, ежедневно приходят к нам с экранов телевизоров, и мы даже знаем, что гомосексуалистами становятся не по своей воле. Однако из этого не следует, что мы не сочувствуем соседу, если вдруг выясняется, что ребенок этого соседа подходит к проблеме отношения полов иначе чем мы. И из этого не следует, что мы не поднимаем бровь и не расплываемся в непристойной усмешке за спиной этого самого соседа.

Тем не менее, Майкла Викери и Дена Макклоя принимали почти везде, где бывали другие мужчины их общественно-экономической прослойки. Быть может, у них возникли бы трудности, если бы им вздумалось сделать ставку на петушиных боях в сельской таверне, но то же самое можно сказать про моего кузена Рэйда. Они ходят в церковь, посещают местные рестораны и, кажется, принимают участие во всех общественных делах округа, которые их интересуют. Например, Майкл состоит в добровольной пожарной команде, а Ден создает костюмы и декорации для нашего небольшого любительского театра.

Однако осенью далекого 1972 года даже деньги и влияние семейства не могли обеспечить ту терпимость, с которой к Майклу и Дену относятся сейчас. Тогда по ночам к их дому частенько сворачивали пьяные компании, извергавшие угрозы и швырявшие пустые бутылки, а пару раз даже прозвучали выстрелы, направленные в никуда. Несколько прицельных выстрелов из «Винчестера» Майкла позволили ему хоть отчасти вернуть уважение, а после того, как мой отец в магазине на перекрестке прилюдно заявил, что ему не по душе подобные оргии по соседству, ночные визиты незваных гостей прекратились вовсе.

Сейчас Майклу уже далеко за сорок. Он учился в Йельском университете, пробовал заниматься живописью в Париже и скульптурой в Нью-Йорке и в конце концов возвратился домой в Коттон-Гроув. Быть может, ему надоело скитаться по чужим краям, хотя на меня он никогда не производил впечатление ярого южанина. Или чрезмерно избалованного художника. Когда Майкл впервые вернулся домой, все вокруг вскоре прознали, что он намеревается рыть глину на берегах ручья Поссум-Крик и изготавливать из нее керамические статуэтки. И хотя никто не обвинял его в том, что взрослый мужчина собирается лепить куличи, многие пожимали плечами, считая этот способ зарабатывать на жизнь неподходящим для члена семейства Дэнси.

— Должно быть, все родовое мужское достоинство досталось его сестрам, — частенько говаривал маме отец.

Но это не помешало мне ненадолго влюбиться в Майкла той весной, когда родилась Гейл.