Дочь бутлегера

Все выглядело вполне логично. В протоколе о пьянстве за рулем вопрос о том, желает ли задержанный с кем-нибудь связаться, находится в самом конце. Если Гилкрайст действительно впал в ступор и безучастно отвечал «да» или «нет» в зависимости от того, что, как ему казалось, хотели услышать от него полицейские, весьма вероятно, на этот вопрос он ответил отрицательно.

Показания Гилкрайста шли вразрез с той версией составления протокола, которую представил Сандерсон. По его словам, Дэвис зачитывал вопросы, а Сандерсон вписывал ответы.

— Полицейские сказали, что я держал эту бумагу и читал вместе с ними, но на самом деле они дали ее мне в руки только тогда, когда попросили подписать, что я и сделал.

Во время перекрестного допроса Трейси попыталась допытаться у Гилкрайста, сколько именно виски он влил в банку, но сквозь внешнюю безучастность, которую чернокожий водопроводчик выбрал для общения с белыми представителями власти, так больше ничего и не прорвалось.

— Я купил эту бутылку еще перед Рождеством, — заявил Гилкрайст, ненавязчиво подчеркивая этим, что употребляет алкоголь редко. — Она до сих пор еще полна на треть.

— Сколько вам лет, мистер Гилкрайст? — в свою очередь спросил Рэйд.

— Тридцать семь.

— Вы давно водите машину?

— С шестнадцати лет.

— Вас когда-нибудь лишали водительских прав?

— Нет.

— Вас уже задерживали за превышение скорости, за управление машиной в нетрезвом виде?

— Никогда.

— У защиты больше нет вопросов, ваша честь.

Присяжных снова вывели в комнату для совещаний. Рэйд снова попросил судью Бирда снять с его подзащитного обвинение и снова получил отказ. Затем Перри Бирд механически зачитал обычные наставления, с которыми он собирался обратиться к присяжным.

— Вы хотите что-нибудь добавить к этому?

— Нет, ваша честь, — ответила Трейси.

— У защиты дополнений нет, — сказал Рэйд.

Присяжные вернулись в зал заседаний и заняли места с дружелюбным, заинтересованным видом. Был еще только вторник, первый день их присутствия при судебных разбирательствах, и это им пока что не успело надоесть. Обращаясь к ним, Рэйд добродушно, отечески улыбался, и кое-кто из присяжных осторожно улыбнулся в ответ.

— Итак, настала пора подвести итог нашему выступлению, — сказал он и произнес краткую, но образную речь относительно весомости доказательств обвинения.

Разумеется, Рэйд делал основной упор на то, что в действительности у обвинения нет ничего кроме отказа обвиняемого пройти тест на алкоголь и показаний полицейского, остановившего в половине третьего ночи Гилкрайста — больного человека, спешившего домой после доброго, бескорыстного поступка.

— Дамы и господа, представьте себе темную, безлунную ночь, пустынное петляющее шоссе. На нем встречаются две машины. Полицейский Дэвис утверждает, что видел, как машина моего подзащитного металась по полосе из стороны в сторону. Но сколько времени он наблюдал за ним? Пятнадцать секунд? Двадцать?

— Дамы и господа, не забывайте, что Дэвис — опытный полицейский, прослуживший почти десять лет в дорожной полиции штата Северная Каролина, — вставила Трейси Джонсон.

Я пришла к выводу, что уродливые очки были отличным ходом. Они нейтрализовали и красоту, и неопытность молодой помощницы прокурора, придавая ей строгий и компетентный вид. Трейси снова прошлась по всем обстоятельствам дела и попросила признать подсудимого виновным.

Придирчивым тоном, более подходящим для объяснения правил карточной игры, судья Бирд дал присяжным последнее напутствие: они должны исходить не из того, каким им хотелось бы видеть закон, а из того, какой он есть; да, существует презумпция невиновности, и обвинение должно доказать вину подсудимого, но в разумных пределах (он особо подчеркнул слово «разумных»). Затем Бирд зачитал статьи закона, определяющего наказание за пьянство за рулем, сообщил присяжным, какие они могут вынести вердикты, и отослал их в комнату для совещаний.

Было пятнадцать минут первого.

Я надеялась протащить дело Лаллен до перерыва на обед, но Амброз Дотридж упросил Трейси назначить следующим на слушание его дело, поэтому мы с Рэйдом зашлепали по лужам под ледяным дождем в кафе Сью, чтобы заказать по чашке домашнего бульона. В небольшом заведении было многолюдно и тепло, а воздух насыщен восхитительными ароматами горячего кофе, жареного хлеба и аппетитных блюд. Нам пришлось подождать несколько минут, пока освободится одна из крошечных кабинок напротив длинного прилавка.

Рэйд разрывался между оптимизмом по поводу дела своего клиента и отвращением, вызванным тем, что Гилкрайст вообще предстал перед судом. Ему удалось сохранить среди присяжных одну проницательную женщину средних лет, работающую в сфере автомобильного страхования. По мнению Рэйда, она была естественным кандидатом на то, чтобы стать старшиной присяжных.

— Она быстро разберется в деле и добьется оправдания.

Я ненавижу слизывать крем с чужих пирожных, поэтому я промолчала.

— В чем дело? — встревожился Рэйд.

— Ее никогда не выберут старшиной, — сказала я. — Старшиной будет Джеймс Грин.

— Что ты мелешь? Она белая, образованная, умная…