Дочь часовщика

— Совсем забыл, — он досадливо покачал головой. — Скоро здесь будет полно девиц на выданье, вот докука! Но долг есть долг. Надо его исполнить и обзавестись супругой. Я же обещал князю. Выбрать ее будет непросто.

Мне показалось, что он смеется надо мной. Я украдкой глянула на его мускулистую шею, на его губы с твердым изгибом, и, наконец, заглянула в его глаза, которые теперь, под синим небом, казались очень светлыми, искристыми. Из них пропал холод стали, но появилось тепло платины.

Глубоко вздохнула, чтобы вернуть мысли в нужное русло, и продолжила.

— Хотите, помогу вам определиться с выбором? — спросила я храбро, чувствуя, как неприятно сжалось в груди. Но я отмахнулась от этого чувства. — Мне показалось, вы плохо разбираетесь в женщинах.

— Вот как? — теперь он совершенно точно смеялся, но одними глазами. — Ты даже не знаешь, какие девушки мне нравятся.

— Вы мне расскажете и я буду учитывать ваши вкусы. Я могу подружиться с вашими… возможными невестами и узнать их ближе, чем получится у вас. Иначе вы их всех распугаете своими армейскими манерами.

— Отлично. Буду иметь в виду твое предложение.

Когда мы пришли к выходу из лабиринта, я так и не поняла, серьезно мы говорили или шутили. Я даже не заметила дороги. В голове царила ужасная сумятица и очень хотелось плакать.

Глава 24 Часы бьют

Ситуация была новой для меня и требовала обдумывания. Обратиться за советом было не к кому. Я росла без матери, которая подсказала бы, как вести себя в таких случаях и как усмирять сердечные порывы. Столичная тетка подобные беседы не любила, а когда бралась учить женской мудрости, говорила о мужчинах, как о денежных мешках, других сторон отношений, кроме финансовых, почти не касалась.

Мой разум словно онемел, зато сердце шептало глупости, от которых бросало то в жар, то в холод. Поэтому остаток вечера я занималась повседневными делами и упорно гнала мысли о хозяине замка. Затем читала в кровати допоздна, рассчитывая уснуть от изнеможения и не мучиться ночными раздумьями.

Утром, когда подоспели новые дела, стало легче. Я оделась и спустилась, чтобы встретить новую кухарку.

Госпожа Роcвита очень походила на свою сестру. Была такой же черноглазой и основательной, но в сто раз более важной и не лишенной столичной полировки. Росвита прошла выучку у знаменитого повара и несколько лет служила в доме высокопоставленного чиновника тайной полиции. Поэтому она была полна чувства собственного достоинства и ничему и никогда не удивлялась.

Я помогла ей выгрузиться из экипажа, показала комнату и познакомила с другими слугами. Об убранстве замка Морунген Росвита отозвалась коротко и без всякой деликатности:

— Ничего, бывает и хуже. Скелеты в коридорах очень миленькие. Почистить бы их не мешало.

После этого она, даже не освежившись с дороги, принялась обустраиваться на новом рабочем месте. Посудомойка Сусанна смотрела на нее с испугом и восторгом и сразу кидалась исполнять ее распоряжения.

Росвита решила, что я служу в замке экономкой, поэтому долго советовалась со мной о меню и расспрашивала о кулинарных пристрастиях барона. Стараясь не сболтнуть лишнего, я попросила ее быть осторожной и не давать никому и близко подходить к блюдам, предназначавшимся для его милости.

Росвита глянула острыми, умными глазами, сложила руки на пухлом животе и торжественно кивнула:

— У наместника много врагов, так? Обычное дело. Для мужчины его уровня это как признание доблести. Не беспокойтесь, госпожа Майя. У себя на кухне я баловства не позволю. Сама буду ему готовить и подавать.

Ее слова внушали надежду. Росвита многое повидала во время жизни в столице, когда готовила рагу и свиные ножки для своего бывшего хозяина — полицмейстера. И видимо, кое-что у него переняла. Например, проницательность и бульдожью хватку.

С ее приездом у меня освободится время, отпадет необходимость хлопотать вокруг барона постоянно.

Эта мысль заставила понуриться и горько вздохнуть. А ведь чудесные были недели! Все шло хорошо — до тех пор, пока мы не отправились к сердцу лабиринта и принялись горячо спорить, а закончили спор страстными поцелуями.

Я вернулась в свою комнату, села за стол и открыла дневник. В голове метались безответные вопросы. Важно было посмотреть на мое положение со стороны, взвесить все «за» и «против» и прийти к нужному выводу с холодной головой. Сотворить глупость в порыве чувств или просто от смятения не хотелось.

Медленно, на верху страницы, я написала: «А + М». Затем провела вертикальную линию — расчертила лист на два столбца. В заглавии левого поставила знак «плюс», в заглавии правого — «минус».

Набравшись решимости — я больше не собиралась врать себе — написала твердой рукой на левой части листа:

«Я влюблена в Августа».

Ниже:

«Я спасаю Августа. Я нужна ему».

Подумав, поставила рядом вопросительный знак.

В третьей строке, поколебавшись, написала:

«Август влюблен в меня?»

А затем поставила еще один вопросительный знак, и еще… а потом и вовсе перечеркнула строку, от первой буквы и до последней.