Дочь Дома

Мора видела первые съежившиеся коричневые листья и думала о том, где и как видит их Джонни. Они кружились над озером в Риджентс-парке, и она подумала, что, может быть, он смотрит, как они плывут по ручьям, впадающим в Стаур, мимо крупных лесистых берегов, мимо лодочной пристани Эйбла и исчезают в серых широких просторах дельты. Там ли еще Джонни, слушает ли еще, как Ирэн по вечерам играет в баре «Олень», или его тяга к перемене мест вновь увлекла его и погнала дальше? В «Олене» рано зажигают и разжигают огонь в камине. Довольствуется ли Джонни тесным кружком знакомых, кого сводит в гостинице зима? Вечера больше не прерывают случайные приезжие на машинах, которые останавливаются на полчаса и которых больше никогда не увидишь ... Не почувствовала ли Ирэн — это дитя города — скуку и одиночество; понял ли это Джонни без ее слов?.. Ибо Ирэн, конечно, никогда не скажет об этом.

Может быть, с приходом осени они отправились южнее... Поехали во Францию, в Италию, в Испанию; не бродят ли они по пахучим живописным рынкам северо-африканских портов? Как же мало она знала Джонни, если даже не может представить, куда он мог бы поехать!

Она напомнила себе, глядя на листья, что знание не обязательно для любви, но скорее любовь сама создает тягу к знанию. Она напомнила себе также, что, где бы Джонни ни был, что бы ни делал, ее чувство к нему не остановит прихода зимы или весны, или ее свадьбы с Томом, которая состоится летом. Было бы достаточно просто спросить о Джонни Уиллу, но это не уменьшило бы беспокойства ее сердца и не помешало бы мысленно повторять его имя. Когда от ноябрьских морозов почернеют и затвердеют сучья деревьев, ей не поможет знание того, что он смотрит на темные синие моря или на долины, где все еще благоухают цветы.

Она обещала себе во время тех последних дней на борту «Радуги», в тот последний ветреный и солнечный день, когда они вернулись на лодочную пристань, что она никогда не увидит его снова. Но это обещание не может удержать ее от мыслей о нем. Она подумала, неужели, лучше узнавая друг друга, они обнаружат, что меньше любят? Или, как она надеялась, их недостатки, постепенно раскрываясь, сблизят их еще больше. Может быть, ее отрывочные воспоминания обладают нереальностью совершенства. Слишком мало было обыкновенного в тех десяти днях, что они провели вместе. В тот раз на склоне холма они обменялись единственным поцелуем. Времени было недостаточно, чтобы развеять чары и омрачить их знакомство обыденностью.

Она подумала, что когда-нибудь расскажет Тому о Джонни. Может быть, когда годы покоя в Ратбеге освободят ее от отчаянной тоски по нему. Она была уверена, что Том ее поймет. Ведь его собственная любовь была отдана и растрачена в едином порыве. Так что остались только терпение, великодушие и привязанность. Ей хотелось, чтобы Джонни мог познакомиться с Томом и узнать, какая безмятежная жизнь им уготована. Во время коротких зимних дней, когда тяга к Джонни станет острой и невыносимой, ее будет утешать мысль, что дети, родившиеся у них с Томом, вытеснят всякое воспоминание о нем.

IV

Битый лед тускло поблескивал в воде, а они стояли на мосту и смотрели на него в молчании — ленивом и усталом. Быстро темнело. Парк пустел: уходили люди, часом раньше гулявшие по аллеям; убежали дети, чьи крики нарушали зимний покой. Рука Десмонда в перчатке неподвижно лежала на ограде моста.

Мора смотрела вниз на лед, медленно скользивший по реке. Она скорее ощущала, чем видела, сумерки, собиравшиеся среди деревьев. На аллее у озера появился человек. Согнувшись, он кутался в пальто. Он шагал торопливо, не оглядываясь по сторонам, словно сумерки застигли его врасплох. Вскоре они перестали слышать его шаги, и воцарилась тишина. Десмонд тяжело вздохнул.

Она тут же повернулась к нему:

— В чем дело?

Он не ответил на ее взгляд.

— Моя дорогая, Рождество и всякие годовщины плохо действуют на чувствительных людей. Я недостаточно мудр, чтобы с нетерпением ожидать прихода новых годовщин, но всегда смотрю назад... И это тоже плохо.

— Почему?

— А почему нет? — Он снова вздохнул. — Моя дорогая, можешь ли ты представить все ошибки, которые я совершил? Это тяжело для сентиментальных людей.

— Разве были ошибки... И много?

— У кого их не было? Ошибки с тобой и Крисом... Ты могла быть совсем другой.

— Как другой? Вот мы с тобой можем стоять здесь, молчать и быть счастливыми друг с другом. Что же в этом ошибочного?

— Да, я знаю... Знаю. Многое, что я совершил, было правильным. На следующее Рождество ты будешь с Томом в Ратбеге.

— С Томом... — Она пододвинула свою руку по ограждению вплотную к его руке, но не коснулась ее. Момент был слишком насыщен чувством, которое старался побороть Десмонд... Чувством поражения, которое еще предстояло пережить, или чувством страха потерять ее, отдав Тому.

Он взглянул на ее руку, лежавшую рядом с его рукой, и не сказал ничего. Вдали на озере темные силуэты двух уток выделялись в пелене сумерек. Мора смотрела на расходившуюся от них клином рябь, думая о том, что Десмонд пугающе сентиментален.