Дочь Дома

Дом в Драмноке казался омытым солнечным светом. Да, правда, это был чудесный дом, думала она, — белый и высокий. На лестницу было приятно смотреть. У стен стояли изящные стулья из красного дерева, с овальными спинками, изогнутыми ножками и подлокотниками. Над каминной полкой висел портрет темноволосой молодой женщины, которая была слегка похожа на Шилу… Возможно, кисти Лелли[4].

Первыми вбежали собаки, тихо постукивая коготками по деревянному полу. У лестницы они остановились и подождали Шилу, спускавшуюся вслед за ними:

— Мора! Все тебя ждут! Матушка снимет с меня голову — она вне себя от нетерпения повидать тебя.

Леди Маргарет сидела в гостиной. Она наклонилась вперед навстречу Море и протянула к ней руки. Мора увидела женщину, которую не узнала, за исключением запомнившейся с детства синевы ее глаз. Она тщательно вглядывалась в желтое морщинистое лицо, исхудавшее от мучений, в поисках красавицы, какой та была когда-то.

— Моя дорогая, как хорошо, что ты пришла повидать старуху! Ко мне приходят теперь только мои старые приятели, вроде Джеральда, кто помнит меня, когда я была хорошенькой.

Мора, взяла ее тонкую руку, вспомнив кокетство, которое никогда ее не покидало.

Маргарет указала на ближайший стул:

— Так давно я тебя не видала… Ты была еще ребенком.

Она вдруг замолчала, всматриваясь в лицо Моры, словно ища признаки того, что сделали с ней годы.

— Но я так рада, — продолжала она, — что ты вернулась к нам. Джеральд слишком долго жил в одиночестве. Я знаю, как сильно он хотел, чтобы Том вернулся домой.

— Том залечивал свою рану, — мягко сказала Мора.

— Ах, да… Это ужасное ранение головы. Это я тоже помню… Мы ожидали помолвки. Мне надо бы знать Тома лучше: он никогда ничего не совершал поспешно. Это, должно быть, было больше четырех лет тому назад.

Мора спокойно улыбнулась. Ее немного позабавила мысль о Томе, на знание и понимание характера которого Маргарет претендовала. Если бы у Тома была такая возможность, он, не задумываясь, привез бы Джину с собой в Ратбег, не размышляя о том, что будут говорить об этом другие. Или остался бы с ней во Флоренции и был навсегда потерян для них, для этого небольшого захолустного мирка. Но целостность Тома надо защищать лишь в душе, молча. Нет нужды говорить что-либо об этом.

— Жаль, что свадьба будет в Лондоне. Так много людей здесь хотели бы на ней присутствовать. Но, может быть, оно и к лучшему. Все свадьбы обычно такие пышные. Шила говорит, что ваша будет скромной.

— Да. У нас зимой довольно много работы. Нам не до суматохи.

— Я уверена, что ты права. Только очень молодые наслаждаются суматохой собственной свадьбы. Позже становятся благоразумнее.

Она проговорила это с некоторой злостью, как женщина, вышедшая замуж в очень юном возрасте, а кроме того, знавшая, что Мора и Том прождали четыре года.

Был подан чай. Она поручила Шиле разливать его. Внимание ее все время было занято Морой.

— Я надеюсь, ты не скучаешь здесь после Лондона?

— Не думаю, что тут скучно.

— Моя дорогая, как ты можешь это говорить? Ты же бывала здесь только на каникулах.

— Я жила в Лондоне потому, что там жил мой отец и там была моя работа.

— Именно это я и имела в виду. Твоя работа не была простым делом, которое ты была бы рада бросить в любую минуту. Это была мужская работа, обладавшая своеобразной привлекательностью.

Мора позволила себе слегка улыбнуться, вспоминая часто утомительную монотонность дней в конторе ее отца в Темпле. Если она и получала удовольствие, то лишь из вторых рук, через него.

— Чаще всего это была простая рутина. Если в адвокатской фирме и есть удовольствие, то оно обычно достается одному лицу.

Маргарет быстро кивнула:

— Да, но ты умна… Ты, как и Том, занимаешься только тем, что тебе по вкусу. Но здесь ты можешь заскучать по этой рутине. Что ты найдешь в деревенском ирландском доме? Тут нет ни спектаклей, ни концертов, ни умных людей, которые заходят к тебе в гости.

Мора ощутила некоторое раздражение.

— Я думаю, вы едва ли справедливы к ирландцам, леди Маргарет.

— Да, дитя мое, но скажи мне, чем тут заниматься, если не верховой ездой… А ты не ездишь верхом?

— Нет, не езжу. Но я доставила из Англии «Радугу» — мою яхту.

— Тогда, я надеюсь, у тебя хватит чем заполнить время. Хотя не представляю себе, как ребенок Десмонда де Курси может осесть в деревне.

— Мой отец любит Ратбег.

— Он любит его — это верно, но жил ли он здесь подолгу? Ни в коем случае! Твой отец слишком привязан к такому образу жизни, какой сотворил для себя сам.

Мора была почти забыта, пока она продолжала свои воспоминания о Десмонде:

— Я встречалась с ним, помню, дважды в Ратбеге, и однажды мы с Ричардом были на обеде в вашем доме в Лондоне. Замечательный человек — твой отец. Меня никогда не удивляло, что он не женился во второй раз. С ним могла бы ужиться лишь исключительная женщина… Либо такая, как ты, Мора, его собственная плоть и кровь.

Мора не поняла в ту минуту, было ли это комплиментом.