Дочь есть дочь

К ним приблизился дежурный с намерением подтолкнуть Джерри и Сэру к двери под зеленым сигналом.

Снова прибегнув к иносказанию. Сэра произнесла:

– Ты будешь следить за собой, мама, обещаешь?

– О да, дорогая, за меня не беспокойся. До свидания, и да благословит вас Бог.

Джерри и Сэра ушли через дверь таможенного контроля – в новую жизнь, а Энн возвратилась к машине, в которой ее ожидал Бэйзил.

– Ужас что за техника, – воскликнул он, когда по взлетно-посадочной полосе с ревом промчался рейсовый самолет. – Похож на огромное ядовитое насекомое! Я их до смерти боюсь!

Он вырулил на шоссе и повернул в сторону Лондона.

– Если вы не возражаете, – сказала Энн, – я на сегодня откажусь от вашего приглашения пообедать вместе.

Меня тянет провести спокойный вечерок дома.

– Хорошо, дорогая. Тогда я отвезу вас домой.

Энн всегда считала Бэйзила Моубрея «весьма забавным, но язвительным». Сейчас она впервые поняла, что он к тому же еще и добрый. Добрый маленький мужчина, очень одинокий.

«И чего я так резвилась! – думала Энн. – Просто смешно».

Раздался встревоженный голос Бэйзила:

– Но, Энн, дорогая, вам же все-таки надо поесть. А дома обеда не готовили.

Энн, улыбнувшись, покачала головой. Перед ее глазами встала приятнейшая картина.

– Не беспокойтесь, – сказала она. – Я сяду у камина, а Эдит принесет мне на подносе яичницу и – да благословит ее Бог – чашечку горячего крепкого чая.

Впуская свою госпожу в дом, Эдит лишь пристально взглянула на нее и посоветовала:

– А теперь пойдите сядьте у огня.

– Вылезу только из этого идиотского наряда и накину на себя что-нибудь поудобнее.

– Наденьте-ка тот синий фланелевый халат, что вы мне подарили четыре года назад. Уж куда уютнее ваших неглижей, как вы их называете. И ни разу не надеванный. Как я его запрятала в нижний ящик комода, так и лежит там. Берегла для похорон.

Устроившись на кушетке в гостиной и подвернув под себя полы синего халата, Энн уставилась на огонь.

Вошла Эдит с подносом, поставила его на столик рядом с кушеткой.

– Попозднее волосы вам расчешу, – обещала она.

Энн улыбнулась ей.

– Ты сегодня обращаешься со мной, как с маленькой!

С чего бы это?

Эдит усмехнулась.

– Да вы для меня завсегда маленькая девочка.

Энн взглянула на нее и сделала над собой некое усилие.

– Эдит! Я видела Сэру. Все хорошо.

– А я что говорила! Конечно, все хорошо. И было хорошо.

Суровое лицо верной служанки озарилось ласковой улыбкой.

Эдит постояла, глядя на Энн, и вышла из комнаты.

«Какой мир на душе! Какой покой!» – подумала Энн.

И в памяти ее всплыли слова, давным-давно запавшие ей в душу:

«Мир Божий, что превыше всякого ума…».[24]