Дочь фортуны

Он дал Тодду хинин в облатках из рисовой бумаги, но больной не мог ничего проглотить, его выворачивало наизнанку. Тодд бывал в Индии и знал симптомы малярии и других тропических болезней, которые лечат хинином, но его недуг на них нисколечко не походил. Как только ушел кровопускатель, вернулся слуга, сменил белье и заново помыл комнату. Джереми Соммерс оставил координаты врачей, Пейджа и Поэтта, но их вызвать не успели: через два часа в отель явилась женщина внушительных размеров и потребовала, чтобы ее провели к больному. Толстуха держала за руку девочку в платье из синего бархата, в белых туфельках и вышитой цветочками шляпке – ну прямо сказочная фея. Это были няня Фресия и Элиза, их послала Роза Соммерс, не верившая в действенность кровопусканий. Женщины ворвались в комнату с такой уверенностью, что ослабевший Джейкоб Тодд не осмелился возражать. Старшая явилась в качестве целительницы, младшая – в качестве переводчицы.

– Нянюшка говорит, что сейчас снимет с вас пижаму. А я не буду смотреть, – сообщила девочка и отвернулась к стене, а индианка в это время рывком стащила с Тодда одежду и принялась протирать тело водкой.

Женщины положили в постель Тодда горячие кирпичи, укутали его одеялами и с ложечки напоили настойкой горьких трав, подслащенных медом, чтобы унять боль от несварения.

– А теперь нянюшка запоёт вашу болезнь, – предупредила девочка.

– Как это?

– Не пугайтесь, это не больно.

Няня Фресия закрыла глаза и принялась водить руками по его груди и животу, бормоча заклинания на языке мапуче. Джейкоб Тодд почувствовал, как им завладевает неодолимая дремота, и еще прежде, чем женщина закончила петь, он уже спал крепким сном. Только после этого целительницы вышли из комнаты. Тодд проспал восемнадцать часов кряду и проснулся весь в поту. На следующее утро няня Фресия и Элиза вернулись, чтобы заново растереть его тело и влить в Тодда чашку куриного бульона.

– Нянюшка говорит, что вы больше не должны пить воду. Пейте только горячий чай, а фруктов не ешьте, иначе вам снова захочется умереть, – перевела девочка.

Неделю спустя, когда Тодд смог подняться на ноги, он понял, что в таком виде не может показаться на глаза мисс Розе: он похудел на десяток килограммов, осунулся и уже после нескольких шагов начинал задыхаться и валился на стул. Когда Тодд пришел в себя достаточно, чтобы отправить Розе записку с благодарностью за свое спасение и конфеты для няни Фресии и Элизы, он узнал, что женщина вместе с подругой и своей мукамой отправилась в Сантьяго, – а это было опасное путешествие, если учесть плохие дороги и плохой климат. Мисс Роза проделывала этот путь длиной в тридцать четыре лиги[4] раз в год, всегда в начале осени или в разгар весны, – в столице она ходила в театр, слушала хорошую музыку и совершала ежегодные покупки в «Большом японском магазине» с запахом жасмина и газовыми фонарями с плафонами из розового стекла; там она покупала безделушки, которых в Вальпараисо не найдешь. Однако в этот раз у Розы нашлась веская причина для зимней поездки: она собиралась позировать для портрета, в страну приехал знаменитый французский художник Монвуазен – правительство пригласило его для обучения местных живописцев. Маэстро писал только головы, остальное доделывали его помощники; для экономии времени даже кружева приклеивали прямо на полотно, и все-таки, несмотря на эти плутовские ухищрения, не было ничего престижнее, чем портрет за подписью Монвуазена. Джереми Соммерс настоял, что такой же портрет его сестры должен висеть у него в салоне. Картина стоила шесть унций золота и еще по унции за каждую руку, но в этом случае экономить не следовало. «Возможность получить подлинного Монвуазена два раза в жизни не выпадает» – так говорили его клиенты.

– Если денежная сторона вопроса для нас не главное, пусть он напишет меня с тремя руками, – предлагала мисс Роза. – Тогда мой портрет станет его самой известной картиной и в конце концов будет висеть в музее, а не у нас над камином.