Дочь Господня

Дай бог памяти, но это произошло лет этак сто двадцать назад, при пра-пра-прежнем Верховном понтифике, когда Конрад еще поддерживал некоторую видимость деловых отношений с всемогущей ватиканской канцелярией. Именно тогда Майер получил от Церкви специфический заказ, сводившийся к поимке некоего резвого суккуба, посмевшего докучливо навязывать свое любвеобильное общество одному из особо приближенных к папе кардиналов. Надо сказать, суккуб оказался (вернее – оказалась), прехорошенькой и весьма фигуристой рыжеволосой девицей – как раз во вкусе самого Конрада. Настолько сексапильной, что отважному рыцарю стоило огромных душевных мучений развоплотить столь очаровательное существо. Но демон был силен, и Конраду понадобилось нечто большее, чем просто освященные в ближайшей церкви пули и ножи. Да и как на беду дата охоты пришлась как раз на полнолуние. И если бы не ковчежец с частицей мощей святого отца Ионофана, известного экзорциста и усмирителя плоти, не миновать бы Конраду острых когтей демоницы. Вот именно тогда он и попал в тайное хранилище Ватикана, битком набитое всяческими чудесными вещицами. Впоследствии, так и не сойдясь в цене за истребленного суккуба, рыцарь самочинно оставил себе заветный ковчежец, неоднократно после этого спасавший ему жизнь. Но главное заключалось не в этом. Пребывая в хранилище и восхищенно пялясь на то, что большинство верующих искренне считают сказками и небылицами, рыцарь полушутливо-полусерьезно спросил папского секретаря о том, не хранится ли в этом местечке сам святой Грааль. И получил столь же несерьезный ответ: дескать – хранился лет …дцать назад, да вот пришлось передать его в Салуццо, мол, он там нужнее. Тогда Конрад не придал особого значения услышанному, посчитав туманное высказывание всего лишь проявлением оригинального чувства юмора пожилого ватиканского секретаря, всегда бывшего себе на уме. И вот сейчас что-то неожиданно щелкнуло в мозгу охотника, переключив мысли на это давно позабытое название – Салуццо!

Рыцарь рассеянно запихнул грязные тарелки в посудомоечную машину, извлек из холодильника очередную банку пива и почти галопом устремился обратно в спальню, к компьютеру, влекомый каким-то нехорошим предчувствием. Компьютер, телевидение и огнестрельное оружие принадлежали к той не слишком-то большой группе современных вещей, которые Конрад считал полезными и достойными внимания. Все прочее, по его мнению, за истекшие столетия сильно деградировало и выродилось, привнося в размеренное течение жизни массу досадных разочарований. Вот взять, к примеру, пиво – за последние лет семьдесят-восемьдесят его совсем разучились варить, причем, совершенно не стесняясь выдавать за сей благородный напиток какую-то омерзительную бурду, сверх меры напичканную вредными для здоровья консервантами и суррогатами.

Но, пожалуй, единственным, что за прошедшие столетия ничуть не проиграло, а даже заметно выиграло, были столь любимые Конрадом женщины. Он обожал их всех – чопорных брюнеток, тупо-сексуальных блондинок, рассудительных шатенок и, конечно же, взбалмошных, безудержно эмоциональных рыжеволосых дам. А ведь именно такая рыжеволосая девица и стала источником удивительного долголетия Конрада, подарив ему этот неожиданный презент в комплекте с нечеловеческой силой, отменной реакцией и неприятной зависимостью от лунных фаз. Конрад был вервольфом. Каждое полнолуние его волчья сущность требовательно просилась на волю, доводя своего обладателя до состояния невменяемой одержимости, часто называемой «амок» – когда все его нервы болезненно реагировали на малейшее раздражение, грозя начать обращение от любого мало-мальски возбуждающего фактора. За миновавшие столетия он научился стабильно контролировать собственное тело, сумев подчинить железной воле, казалось бы, абсолютно не управляемый процесс преобразования в волчий облик, даже в самые напряженные моменты оставаясь человеком, но все равно – неизменно страдая в разгар полнолуний жуткими головными болями и вспышками трудно управляемой ярости.