Дочь Господня

Господи, дай мне силу — силу гореть без чада,
Вспыхнуть, гореть, погаснуть, если тебе так надо.
Вспыхнуть без разогрева — словно замкнулась клемма,
Вспыхнуть в свой час заветный над крышами Вифлеема.

Дай мне не быть пустышкой, дай же не быть огарком,

Путь мой борьбою станет, битвой, а не подарком.
Дай перед злом не гнуться — гордо стоять и смело,
Ведь не слова нас красят а, безусловно, дело.

Если случится горе — с другом беда случится —

Господи, дай мне силу — с другом теплом делиться,
Слабым прийти на помощь, тело спаси и душу,
Господи, дай мне силу — я перед злом не струшу.

Дай хрусталя мне ясность, дай закаленность стали,

Не подогнуть колени, коль дуло к виску приставят.
Дай не нарушить слово, не поступиться честью,
На мелочь не разменяться — и не купиться лестью.

Господи, дай мне силу, пусть это и опасно,

Вспыхнуть, гореть, погаснуть — только бы не напрасно.
Господи, дай мне силу — путь свой пройти не зря,
Только добро и веру в сердце своем храня.

— А че это я не работаю-то? — невнятно возмутилась я на всякий случай, побыстрее запихивая в рот остатки сэндвича.

Оливия с менторским видом нахмурила пшеничные брови:

— Не боись и не давись, не отберу. Хотя тебя чем ни корми, а все не в коня овес! Ты чего занятия-то пропускаешь? От учебы отлыниваешь, да еще трескаешь тут так, что аж за ушами трещит. Неправильно это!

— Неправильно! — покладисто согласилась я. — А это правильно? — и тут из меня торопливой скороговоркой вылилась вся история с кардиналом ди Баллестро и спящим стригоем.

Оливия растерянно свела глаза к носу, одновременно нащупывая на поясе кобуру с любимой «Береттой» девятого калибра, с которой расставалась лишь в том случае, когда брала в руки уж совершенно убойный пистолет-пулемет УЗИ. Кстати, душ и туалет она тоже посещала во всеоружии. Недаром высоченную ангелицу в нашем аббатстве называли не иначе как Богиней войны. Комната Оливии представляла собой хорошо укрепленный бункер — стены обшиты толстым слоем стекловаты и листами ДСП, в шкафу размещается импровизированный арсенал, под кроватью припрятан гранатомет. В монастыре воинственную Оливию недолюбливали — впрочем, вполне обоснованно не осмеливаясь смеяться над ней открыто. Называли параноидальной шизофреничкой, помешанной на личной безопасности. «На Бога надейся, а сам не плошай!» — добродушно ворчала Оливия, поймав чей-то очередной недоброжелательный взгляд. И как выяснилось впоследствии, именно ее натренированная бдительность и осторожность оказались тем решающим фактором, что в итоге спас наши жизни. Но в тот момент мы даже и не подозревали, в какую страшную историю окажемся втянуты всего через каких-то двое суток. Знали бы — подстраховались, подготовились бы. Ну, да так зачастую и случается — человек предполагает, а располагает один только Бог.

— Что делать-то теперь? — тихонько спросила Оливия, выводя меня из состояния задумчивого молчания. Кажется, наша Афина Паллада впервые попала в ситуацию, где оружие не решало ничего. — Может, в наглую зайдем с парочкой автоматов на этот брифинг и всех перестреляем к чертям собачьим?

Я выразительно покрутила пальцем у виска:

— Думаешь, все гениальное — просто? Но там будут присутствовать не только стригои, но и наши ангелы. И к тому же, мне нужна информация…

— Ну-у-у, — недовольно протянула Оливия. — На совещание допустят несколько человек из монастырского руководства и высших ангелов, а из них сведений не вытянешь.

И тут меня осенило:

— Оливия! — радостно возопила я. — Все гениальное и правда — просто! Мы добудем информацию именно у крылатых.

Ангелица смотрела на меня вытаращенными глазами.

— Полагаешь? — ее алые губы раздвинула несмелая улыбка. — А знаешь, я давно мечтаю поквитаться с Уриэлем! Что? О нет, ничего страшного, это чисто личное. Кстати, у меня в комнате имеются неплохие наручники и пара плеток.

Я фыркнула:

— Оливия! Ты там случайно, на досуге, мазохизмом не увлекаешься?

Ангелица густо покраснела.