Дочь якудзы. Шокирующая исповедь дочери гангстера

Он улыбнулся и ласково погладил меня по волосам. Я уже и припомнить не могла, когда папа в последний раз так улыбался. Уж точно он никогда раньше меня не хвалил и не гладил по голове. Да мы хоть раз вот так сидели и разговаривали с тех пор, как я стала янки?

В окне я видела ночное небо. Звезды обычно скрывались за облачной завесой, но сегодня погода выдалась ясной, и они ярко сверкали. Я вспомнила, что, когда была еще очень маленькой, мы всей семьей ездили к папиному другу, который жил в деревне неподалеку от Нары. Мы смотрели в ночное небо и, если замечали падающую звезду, загадывали желание, торопясь повторить его три раза, прежде чем она скроется из виду. Еще там была маленькая речушка. Летними ночами рядом с ней, излучая сияние, порхали светлячки. Чтобы вновь пережить волшебное очарование тех вечеров, мне было достаточно оживить в памяти только эту картину. Только теперь я поняла, что больше не слышу журчания той речушки, словно ее берега залили бетоном, а светлячки передохли. В какой-то момент мысли отца стали течь в одном направлении, а мои — в противоположном, поток обмелел, оставив после себя лишь высохшее русло. Но в ту ночь наши души снова слились воедино. Впервые за долгое время я почувствовала, что папа — близкий и дорогой мне человек.

К сожалению, это чувство счастья оказалось мимолетным, словно падающая звезда.

Папа согласился выступить поручителем одного человека, который, взяв большую ссуду, скрылся из города, оставив после себя кучу долгов. Отец прилагал все силы к тому, чтобы расплатиться с банком, но дела у него шли плохо, и ему пришлось обратиться за помощью к теневым ростовщикам. Не успел он и глазом моргнуть, как его компании стали терять все больше прибыли и уже едва могли свести концы с концами. Долги росли как на дрожжах, и ситуация вышла из-под контроля. Управление фирмами требовало непосредственного присутствия отца, а он все еще находился в больнице. Ему разрешалось покидать клинику пару раз в месяц, но даже в столь редкие моменты он мог позволить себе проводить дома лишь несколько часов. Вскоре он окончательно отошел от дел якудза. Насколько я понимаю, у него уже больше не было ни физических, ни душевных сил, равно как и денег, чтобы вести прежнюю жизнь.

Из-за такого невезения наша семья оказалась в настоящем аду. Проценты по кредитам достигали заоблачных высей. Гангстеры-ростовщики каждые десять дней увеличивали сумму долга на десять процентов, следующие десять дней рост долга составлял уже пятьдесят процентов, и так далее. Нас преследовали кредиторы, требовавшие выплат астрономических сумм. Была середина лета, на улице стояла такая жара, что плавился асфальт. Но громилы, которых посылали к нам ростовщики, плевали на все. Они сорвали у нас в доме все кондиционеры и свалили в кучу в гараже вместе с остальной бытовой техникой. Все это, конечно, происходило на глазах у соседей. Наш огромный американский холодильник опрокинули на пол, и теперь он лежал на боку с раскрытыми дверцами, обнажавшими пустые полки. Паркет настолько изуродовали, что доски торчали в разные стороны, и создавалось жутковатое впечатление, что пол шевелится.

Не пропуская ни дня, кредиторы врывались к нам в дом, распахивая двери или окна, и яростно на нас орали. Я знала, что спорить с ними бессмысленно, но однажды не выдержала. После того как один из этих мерзавцев обрушился с потоком ругательств на мать, я грохнула кулаком по кухонному столу:

— Да ты хоть знаешь, кому угрожаешь? Если вы, бараны, будете и дальше так разговаривать с моими родителями, то сильно пожалеете!

— Ах ты, малолетка ебаная! — гавкнул он мне в ответ.

Вот каково это было — остаться без денег. Мне хотелось плакать от отчаяния.

Зимой семью поджидал другой кошмар. Теперь нас мучил дикий холод. Единственным источником тепла в доме остался столик с обогревателем котацу [7], стоявший в моей комнате. Из окон, которые то и дело открывали громилы, дул ледяной ветер, и мы промерзали до костей. На-тян очень боялась одного из наших преследователей, который, приходя, рычал как бешеная собака.

— Сёко, мне страшно, — шептала она, прижимаясь ко мне.

— Он скоро уйдет. Давай пока спрячемся здесь.

Мы, как кошки, прижимались друг к другу и сворачивались калачиком под теплым котацу. Зажав ладошками уши, чтобы не слышать воплей и ругани агента, мы от всей души молились, чтобы он побыстрее ушел. На-тян тряслась от страха, а я вспоминала о тех временах, когда еще училась в начальной школе, а папа устраивал дома пьяные дебоши, которые столь же сильно пугали мою сестричку. Она точно так же, дрожа и плача, прокрадывалась в мою комнату и залезала на мой футон. Тогда, в детстве, я с уверенностью могла ей сказать, что утром все будет в порядке. Теперь же я была не уверена, что к нам вообще когда-нибудь вернутся спокойные дни. Я никак не могла помочь семье расплатиться с долгами, и злилась, осознавая собственное бессилие.

Как-то раз, в один из тех редких дней, когда папа был дома, он подошел ко мне, опустив голову: