Дочь императора

– О! Неужели я буду смотреть на них, как они станут умирать, оскорбляя меня своей любовью и своими нежными речами! – вскричала она. – О! За все перенесенные страдания, за все мои муки, неужели мне не будет дано хоть одного часа мщения, о котором я мечтала. Если бы я видела, что они терзаются, мое сердце, все мое существо, трепетало бы, как от наслаждения любви! О! Какой ад в моей голове!.. Мои мысли путаются, теряются; я схожу с ума! О! Как я страдаю! – продолжала она, прижимая руки к сердцу, как будто хотела удержать его неровное биение. – Пощади! Боже! Пощади, хотя на одну минуту сохрани мой разум… чтобы я могла, по крайней мере, довершить мою месть, за которую так дорого заплатила! О! Моя голова! Моя бедная голова! Мой лоб горит, голова моя трещит… Огонь! Ненависть! Мщение! Людвиг! О! Боже мой! Боже мой! Этот ключ!..

Она смотрела на ключ, как будто спрашивая, зачем он нужен.

– Этот ключ! Чего я хотела? А, это ключ от этой комнаты, – сказала она, придя в себя.

Она побежала в глубину комнаты, чтобы бросить его в огонь, но мгновенно остановилась, пронзительно вскрикнула, закрыла лицо руками и бросилась назад, на лице ее выражалось безумие, глаза блуждали.

– О! Этот крик оледенил мое сердце! – прошептала графиня, прижимаясь к мужу.

– Несчастная сошла с ума, – тихо сказал граф.

– О, как мне хорошо от огня, – шептала Зильда, возвращаясь с ключом в руках… – Мне холодно… Иди, Тереза… бедная сестра… твои ноги изранены… ты дрожишь под твоими оледеневшими лохмотьями… О да! Мы очень несчастны! Боже мой! Неужели ты не сжалишься над этими бедными сиротами?

– Людвиг, – сказала графиня на ухо мужу, – этим ключом можно отворить дверь… Может быть лаской ты уговорил бы ее отдать его. Это наша единственная, последняя надежда!

– О! Какая мука! – прошептал граф. – Зильда, – сказал он, возвышая голос.

– Зильда! – вскричала колдунья, останавливаясь и озираясь блуждающим взором… – Зильда! – повторяла она, как будто припоминая. – Погодите… Ах! Да… она умерла, бедная Зильда… Она так любила этого прекрасного дворянина! О! Давно! Все эти слова любви я слушала так равнодушно!.. А когда оставалась одна, я повторяла их в моем сердце!.. Я была так счастлива тогда!.. Я заставляла молчать тебя, а самой хотелось заставить тебя говорить слова любви!

– Сегодня вечером ты будешь одна, Зильда, не правда ли? – сказал граф, подходя к ней и стараясь овладеть ключом. – Да… этот… Ты ведь знаешь, что это от садовой калитки?

– Марианни спрашивал его у меня, – таинственно отвечала она. – Я сказала ему, что потеряла… я хорошо сделала, не правда ли? Итак, ты придешь сегодня вечером?.. Он в Штутгарте… Вся ночь принадлежит нам… Ночь упоения и страсти… О! Посмотри еще на меня… Твой взгляд сжигает меня… Твои поцелуи заставляют трепетать меня с головы до ног… И когда твои губы прикасаются к моим, мне кажется, что они высасывают мою кровь, мою жизнь, мою душу и мысль.

– Людвиг, видишь, как уже поднялось пламя! – сказала Маргарита. – Нам осталась одна минута.

– Да, Зильда, да, – говорил граф, обращаясь к колдунье, – я приду вечером, вся ночь будет твоя… Но мне нужен этот ключ… ты мне не отдала еще его…

– Вот возьми, – сказала она, подавая ему ключ. В ту минуту, как Маргарита хотела его взять, колдунья быстро отняла свою руку.

– Кто эта женщина? – вскричала она. – Я хочу, чтобы она ушла! Я ревнива, ты знаешь, как я ревнива, особенно ко всем этим благородным дамам, которых ты встречаешь по вечерам на балах, на праздниках, куда я бедное создание, не могу следовать за тобой!.. Боже мой, сколько слез я проливала по целым ночам, дожидаясь твоего возвращения. И когда ты приходил, я поспешно вытирала глаза, старалась быть веселой, улыбаться, чтобы казаться тебе такой же любезной, как те дамы, от которых ты возвращался.

В эту минуту несколько вооруженных людей подошли и остановились у дверей.

– Помогите! Помогите! – закричала Маргарита. – Мы горим… мы заперты… сломайте дверь… Слышите, ради Бога, спешите!

Дверь задрожала под ударами топоров и дубин.

– Слышишь ты этот шум? – начала опять Сара, с минуту стоявшая неподвижно. – Это Марианни. Он знает все… он хочет убить тебя… О! нет, нет… я не хочу!.. Лучше убей меня… а этот кинжал… О! тогда горе вам…

Она размахнулась рукой, как будто ударяя. Дикое торжество изобразилось на ее лице, и в ту же минуту перешло в выражение страха и ужаса.

– О! – вскричала несчастная женщина, отступая от графа, которого принимала за Марианни. – Кровь… кровь! Там… везде… а это пламя… это адское пламя… Оно жжет меня… эти искры… О, это глаза демонов, которые указывают мне на трупы моих жертв… Один – это мой отец… Он проклинает меня… Другой… О! Боже мой… а там… там… эта окровавленная голова… этот кинжал!.. он протягивает руки, чтобы схватить меня… Нет… нет… я боюсь теперь, я боюсь его теперь, я боюсь всех этих окровавленных привидений, обвитых пламенными саванами… О, я боюсь, я боюсь вечности!