Дочь Империи

На почетном возвышении, вознесенный над безмолвными рядами потрясенных придворных, все в той же позе сидел Текума, оцепеневший и окончательно сбитый с толку. Его третий сын, здоровяк с бычьей шеей, поднялся с подушек и, неловко приблизившись к Маре, остановился рядом с ней. По его лицу расплывалась самодовольная улыбка. Властитель Анасати требовательным жестом подозвал к себе Чимаку и прошептал ему на ухо:

— Что это значит? Почему именно Банто?..

Чимака ответил так же тихо:

— Ей нужен супруг, которым она сможет вертеть, как пожелает.

Текума мгновенно рассвирепел:

— Я должен ее остановить.

— Господин, это невозможно. Ритуал зашел уже слишком далеко. Если ты возьмешь назад уже данное согласие, тебе придется убить и властительницу, и всех ее воинов, и сделать это безотлагательно. Я должен напомнить тебе, — добавил первый советник с таким видом, словно воротник внезапно стал ему тесен; он обвел взглядом пятьдесят воинов Акомы, ближайшие из которых находились в каких-нибудь пяти шагах от него, — что твои собственные солдаты стоят за стенами этого дворца. Даже если ты выживешь после такого кровопускания — что мало вероятно — будет утрачена твоя честь.

Последнее замечание попало в цель. Текума понял: даже если он сейчас прикончит Мару, его репутации будет причинен непоправимый ущерб, его слово в Высшем Совете не будет иметь никакого веса и общепризнанное могущество дома Анасати пойдет прахом. Побагровев от злобы, он произнес свистящим шепотом:

— Если бы этот идиот Минванаби не сплоховал в прошлом месяце… сейчас этой сучки уже не было бы в живых! — В этот момент Мара взглянула на него с выражением полнейшей невинности, и ему пришлось обуздать свой гнев. — Нам надо будет обратить ее ум против нее самой… и воспользоваться всеми преимуществами этого брака. Джиро свободен, он еще сможет выбрать себе достойную жену и принести нам новых сильных союзников, а Банто… — Голос Текумы стал совсем тихим. — На него я никогда особенно не рассчитывал. А теперь он станет главой знатного дома. Возможно, эта девица и получит податливого мужа, но ведь она всего лишь неопытная девственница из ордена Лашимы. Бантокапи станет ее повелителем, правителем Акомы, но он мой сын. Ради чести Анасати он будет выполнять то, что я потребую.

Чимака провожал взглядом эту немыслимую пару. Ему понадобилось приложить немалые усилия, чтобы не выдать собственное неудовольствие, когда Бантокапи, подогнув кривые ноги, неловко пристроился рядом с Марой на носилках Акомы. Привычное туповато-скучающее выражение его лица сменилось другим, которого ни разу не видел у него никто из присутствующих. Губы Бантокапи надменно изогнулись: неведомо откуда взялось высокомерие, граничащее с кичливостью. Пробуждалось нечто такое, что долго дремало у него в душе, — пробуждалась жажда власти, минутой раньше столь красноречиво отразившаяся на лице Джиро. Но для Банто это уже было не мечтой, а осязаемой явью. И прищур его глаз, и самоуверенная улыбка недвусмысленно предупреждали: он скорее даст себя убить, чем позволит этой. власти выскользнуть из своих рук. И Текума услышал шепот первого советника:

— Надеюсь, господин, что ты окажешься прав. Властитель Анасати не обратил внимания на слова советника: необходимость терпеть все неудобства парадного одеяния отнимала у него последние силы. И пока совершались многочисленные формальности, и потом, когда ритуал обручения подошел к концу и спутники Мары покинули зал, Чимака наблюдал за бантами на спине у хозяина и видел, как подрагивают их крылья, выдавая дрожь сдерживаемой ярости Текумы. Первый советник властителя Анасати знал: если орла на время спеленать мягкой тканью, он все равно останется орлом.

Накойя с трудом превозмогала усталость. Возраст и напряжение долгого дня давали о себе знать. Утомительная дорога, жара в парадном зале и потрясение от сюрприза, который преподнесла им всем Мара, довели старую няню до предела изнеможения. Однако она была дочерью народа цурани, служила дому Акома и исполняла роль первой советницы; ее могли вынести из зала в бесчувственном состоянии, но она не опозорит свой дом, попросив разрешения удалиться.

Традиционное празднество по случаю помолвки было роскошным, как и подобало для отпрыска семьи Анасати. Однако никто не мог бы сказать с уверенностью, что именно сегодня празднуют. С самого начала увеселений Мара оставалась тихой и незаметной; ничего мало-мальски значительного она не произнесла. Ее офицеры — Кейок, Папевайо и Тасидо — строгие и собранные, как на дежурстве, не расслаблялись ни на минуту, почти ничего не ели и не пили. И за то уже спасибо, думала Накойя, что хоть ветерок поднялся. Теперь в парадном зале было просто тепло, а не так удушающе жарко, как в дневные часы.