Дочь Каннибала

Тот же голос. Только что я с ним разговаривала.

– Нет… его нет… Я Лусия, его жена. Я уже говорила вам, что звоню по его поручению.

Короткая пауза.

– Угу. Вы понимаете, я должен был проверить звонок.

– Да-да, конечно.

– Потом, он мне говорил, что вы ничего не знали.

– Да-да, конечно. То есть не знала. Нет, нет, я ничего не знала.

– Мы говорим об одном и том же?

– Да-да, конечно, – сказала я, ощущая себя по меньшей мере Робинзоном Крузо на необитаемом острове.

– Угу. В общем, я сожалею, что вам пришлось перенести такой страх, но вы же понимаете – ничего личного.

– Да-да, ничего личного.

– Я профессионал, вы должны это знать.

– Конечно.

– Угу. Ну говорите.

– Что? – перепугалась я.

– Что я должен сделать?

– А, вы об этом… – перепугалась я еще больше, потому что ничего не понимала.

– Хочу предупредить вас – цена теперь вдвое выше. Я больше не хочу никаких сюрпризов.

– Понятно. – Я так нервничала, так растерялась, что могла только поддакивать. И вдруг мне в голову пришла спасительная мысль. – Знаете, я не хочу говорить об этом по мобильнику. Вы же знаете, что такое мобильный телефон – твои разговоры слушают все кому не лень. Давайте лучше встретимся.

– Хорошо. В обычном месте?

– Да. То есть нет, нет. Не надо в обычном месте. Давайте встретимся в…

Феликс передал мне спешно нацарапанную записку.

– … у стойки в кафе «Параисо»? Это кафе на…

– Угу. Я знаю. Отлично, завтра в час в «Параисо». И возьмите деньги. Не будет денег – не будет разговора.

Я прекратила разговор, охваченная невероятным возбуждением, у меня выступила испарина, горели уши, дрожали руки, в груди колотилось сердце, и – должна признаться – все эти реакции возбуждали, стимулировали меня. Наверное, наши предки испытывали такой же всплеск эмоций, удовлетворяя свои охотничьи инстинкты.

Однако по мере того, как проходило возбуждение и нервы успокаивались, совсем иное чувство стало охватывать меня, и через несколько минут я уже была в полной его власти – то был страх, отчаянный страх, усиленный бесполезными сожалениями о том, что мне вообще пришло в голову звонить неизвестно кому.

– Боже мой! Как я могла быть такой легкомысленной?! Почему вы мне позволили сделать это? Теперь я связана черт знает с кем, может, он террорист или убийца, и этот убийца требует с меня денег невесть за что, теперь он знает, кто я, и наверняка знает, где я живу, и если я завтра не появлюсь в «Параисо», он явится сюда, а если явится, то все будет куда хуже, чем было!

Я была в таком ужасе – и, по правде говоря, у меня для этого имелись самые веские основания, – что в конце концов мы решили сообщить обо всем в полицию. Я позвонила инспектору Гарсии, который, едва узнав, в чем дело, выехал к нам. Уже через полчаса он сидел за кухонным столом с мобильником в руке, и его лицо, похожее на морду страдающего анорексией хорька, казалось несколько более оживленным, чем обычно.

– Очень интересно. Важный след. Хорошо сработано. Встреча в кафе. Звонок Завтра идем все, – сообщил он в своем телеграфном стиле.

– Что? Вы хотите, чтобы я пошла в кафе?

– Конечно. Вас будут охранять. Нечего бояться. Много полиции.

– Вот этого как раз я и боюсь! Что вы заполните все кафе полицейскими. Он поймет, что я его выдала, и перережет мне горло.

– Нет. Мы его схватим. Точно.

– А вы не можете вместо меня послать полицейского-женщину? – предложила я, вспомнив какое-то кино.

– Нет. Он вас знает. Так мне кажется. Идти надо вам.

Впрочем, я и так это знала – мне придется идти. Это был единственный след, который мог вывести нас на Рамона, не дававшего знать о себе. Бедняжка Рамон с отрезанным мизинцем, Рамон мне незнакомый, Рамон неизвестный, Рамон непонятный и немного пугающий, однако это мой муж, и он, возможно, находится в крайней опасности. Я должна идти ради него.