Дочь кардинала

Ричард поднимает руку вверх, словно намереваясь ее остановить.

– Анна об этом не знает.

– Значит, пришло время ей об этом сказать, – заявляет она и поворачивается ко мне: – Эдуард был женат на другой женщине, твоей родственнице, Элеоноре Батлер. Ты об этом слышала?

– Я знала о том, что она была… – я задумалась, подбирая правильное слово, – фавориткой.

– Она была не просто шлюхой, они были тайно обвенчаны, – прямо заявляет герцогиня. – Он проделал с ней тот же трюк, что и с Елизаветой Вудвилл: пообещал жениться, а потом провел некую церемонию с неким безграмотным проповедником…

– Едва ли это был безграмотный проповедник, – перебивает ее Ричард со своего места, глядя на огонь в камине. – С Элеонорой Батлер его венчал епископ Стиллингтон.

Его мать этот аргумент нисколько не смутил.

– Итак, его брак был законным. Значит, с Елизаветой Вудвилл его венчал священник без имени и рукоположения. В общем, его брак с Елизаветой Вудвилл был незаконным. Эдуард был двоеженцем.

– Что? – перебиваю ее я, ничего не понимая. – Что вы говорите?

– Спроси своего мужа, – отвечает она. – Епископ Стиллингтон рассказал ему об этом сам, не так ли? – потребовала она участия Ричарда. – Епископ все знал и не сказал ни слова, когда Эдуард игнорировал свою законную жену, леди Элеонор, и она ушла в монастырь. Эдуард же отблагодарил его за молчание. Но потом епископ увидел, что Риверсы сажают мальчика-бастарда на трон, и пошел к твоему мужу, чтобы рассказать ему все, что знал. Когда Эдуард тайно венчался с Елизаветой Вудвилл, он уже был женат. Так что, даже если церемонию вел надлежащего сана священник, даже если церемония была проведена надлежащим путем, она все равно ничего не означает. Второй брак Эдуарда незаконен. Эти дети, все их дети, – бастарды. Дома Риверсов не существует. Королевы нет. Она – его любовница, а ее бастарды не имеют права на трон. Вот и все.

– Это правда? – Я в изумлении поворачиваюсь к Ричарду.

Он бросает на меня обеспокоенный взгляд.

– Не знаю, – отвечает он. – Епископ говорит, что сочетал Эдуарда и Элеонору по всем канонам. Теперь они оба мертвы. Эдуард называл Елизавету Вудвилл своей женой и ее сына – своим наследником. Разве я не должен чтить заветы моего брата?

– Нет, – прямо заявляет герцогиня. – Нет, если его заветы были неправильными. Ты не должен ставить бастарда перед собой в линии претендентов на престол.

Ричард снова поворачивается к огню, поглаживая рукой плечо.

– Почему ты никогда не говорила об этом раньше? Почему я услышал об этом только от епископа?

– А о чем было тут говорить? – спрашивает она, снова беря в руки шитье. – Все и так знали, что я ее ненавижу и она ненавидит меня. Пока был жив Эдуард и был готов в любой момент назвать ее своей женой и признать детей, какая была разница, что я могла сказать? Да кто вообще тут мог сказать что-либо значимое? Если он добился молчания епископа Стиллингтона, зачем было высказываться мне?

Ричард качает головой.

– С того самого момента, как Эдуард сел на трон, его окружают скандалы, – говорит он.

– Но о тебе нет ни единого дурного слова, – напоминает она ему. – Прими же трон сам. В Англии нет ни одного человека, который стал бы защищать права Елизаветы Вудвилл, если только он не член ее семьи или она не подкупила его. Все же остальные прекрасно знают, что она ведьма и соблазнительница.

– Она станет моим смертельным врагом, – замечает Ричард.

– Тогда не выпускай ее из святилища до конца ее дней, – парирует старая герцогиня, на губах которой блуждает почти ведьмовская улыбка. – Пусть остается на святой земле, в полутьме, вместе с выводком дочерей. Арестуй ее и держи ее там, вместе со всем ее нечистым племенем.

Ричард поворачивается ко мне:

– А ты что скажешь?

В комнате повисла тишина, все ждут моего решения. Я думаю о своем отце, который убил своего могучего боевого коня, чтобы остаться на поле битвы, где он и принял поражение в борьбе, чтобы посадить меня на трон Англии. Я думаю о Елизавете Вудвилл, которая отравляла все мои дни и лишила жизни мою сестру.

– Я думаю, что у тебя больше прав на трон, чем у ее сына, – говорю я вслух. А про себя думаю: «А у меня больше прав быть королевой, чем у нее. И я стану ею, королевой Анной Английской».

Но Ричард все еще колеблется.

– Заявить права на трон – значит принять очень серьезное решение.

Я подхожу к нему и беру его за руку. Мы словно снова стоим у алтаря, держась за руки и принося свои клятвы о верности. Я ловлю себя на том, что улыбаюсь и что у меня раскраснелись щеки. В этот момент я была истинной дочерью своего отца.

– Это твоя судьба, – говорю я ему и слышу, с какой уверенностью звучит мой голос. – По праву рождения, по воспитанию ты – лучший король, который может быть у Англии в эти нелегкие времена. Решайся, Ричард. Воспользуйся своим шансом. Это и мое право, равно как и твое, так давай же воспользуемся им вместе.

Лондонский Тауэр

Июль, 1483 год