Дочь Хранителя

Во сне родной Мир выглядел несколько иначе. А в том, что это сон Иоллар не сомневался ни секунды. Как и в том, куда ему нужно идти. Конечно, хотелось заглянуть хоть ненадолго в княжеский дворец, а еще лучше перейти Радужную Межу и побывать в Замке Сумрака. Пройти по знакомым с детства коридорам, свернуть в оружейную, стереть пыль с корешков хранящихся в огромной библиотеке книг. Зайти в свою старую комнату, туда, где висят на стенах его первые рисунки, а в углу притаился бабушкин клавесин. Но нет, сегодня его ждут совсем в другом месте — не в Долине Роз и не в Сумрачном Краю, а ровно посредине, в сером кирпичном доме под черепичной крышей.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, мальчик. Ваол или Т'арэ?

— Сейчас это уже не важно.

— Это всегда важно. Нельзя отрываться от своих корней.

— Тогда пусть будет Т'арэ.

— Я почему-то именно так и думал. Дар Владетеля растет с каждым днем, не так ли? И ты все больше ощущаешь в себе силу орочьей крови. Впрочем, это не меняет сути моего главного вопроса. Ты не забыл о моем поручении?

— Нет.

— И ты его выполнил?

— Да. Я разузнал о девушке. Ничего особенного. Ничего подозрительного или опасного. Она просто учится здесь, и совсем…

— Кровь.

Сердце сжалось как от нехорошего предчувствия.

— Ты достал ее кровь?

— Я же вам говорю: она…

— Мне мало твоих слов, мальчик. Если ты меня не обманываешь, и все действительно так, просто передай мне ее кровь. Ты ведь добыл ее?

— Да.

— Так в чем же дело?

Все дело в резком, скрипучем голосе старого дракона, в опасном огоньке, тлеющем на дне его мутных глаз.

— Мне кажется, или ты о чем-то забыл, Иоллар?

Ставший почти уже невидимым шрам на ладони налился вдруг кровью и отчаянно запульсировал в такт сорвавшемуся в галоп сердцу. Руку обожгло болью, а душу — могильным холодом.

— Ты поклялся Сумраком в твоей крови, а теперь хочешь нарушить эту клятву?

Подкосились ноги, и Иоллар усомнился, что все происходит всего лишь во сне — так больно и гулко ударились колени о каменный пол драконьего жилища.

— Ты поклялся Сумраком, и забыл, что станет с тобой, если он отвернется от тебя?

Извечный Сумрак. Верный защитник и безжалостный судья. Это из него когда-то вышли первые эльмарские орки, это его частички рассеяны теперь в их крови. А в его, Иоллара, жилах этот Сумрак течет полноводной рекой, даруя недоступную прочим своим детям силу. Сумрак хранит его мысли от посягательства магов и ясновидцев. Сумрак вкладывает в его руки призрачные клинки. Сумрак может скрыть его лицо от назойливых взглядов и навести ужас на целую армию врагов. А взамен требует лишь одного — верности. И если ты предашь его, он просто покинет тебя. Выйдет вместе с кровью. Заполнив сначала легкие, хлынет наружу через горло и нос, и можно будет считать счастьем, если ты от этого задохнешься, потому что потом он воспользуется каждым отверстием в теле: польется через уши, потечет кровавыми слезами из глаз и выдавит хотя бы каплю из каждой даже самой микроскопической поры на коже…

— Я не знаю, кем ты себя возомнил, мальчик, но даже то, что ты сейчас в другом Мире не спасет тебя.

— Но она действительно…

— Мне плевать на нее, Иоллар. Но ты дал клятву и должен ее исполнить. Скажи, несколько капель крови какой-то там девчонки стоят твоей жизни?

Стоят. Одна капля крови. Один ее вздох. Один ее взгляд.

— Просто выполни свое обещание. Поверь, никто не испытает радости от твоей нелепой смерти. У тебя есть еще два дня. Прости, но я устал от этой неопределенности. Два дня, отмеченный Сумраком, только два дня. А потом…

Тело пронзила боль, нашептывая, что же с ним будет потом…

— Ил! Ил, проснись! Да открой же ты глаза! Милый мой, хороший, ну что же ты…

Пощечины сменились поцелуями, и он сильнее прижался к ней, чувствуя, как текут по его щекам ее слезы.

— Что… что это было? Я так…

— Это сон. Просто ночной кошмар. Прости, у меня иногда бывает.

— Бывает у него… Ты бы себя видел. Весь белый, губы дрожат, руки… Смотри вот, простынь порвал. И бормочешь все время: "Лар, лар". Что это за лар такой?

— Сумрак. Это на эльмарском орочьем. Лар. Сумрак.

Бивший тело озноб отступал под мягким натиском ее ласкового тепла, выровнялось дыхание, перестал дрожать голос.

— Сумрак — это плохо?

— Глупенькая. Я и есть Сумрак.

Вспыхнули, повинуясь ее жесту, свечи на маленьком столике и сверкнули недоверчиво встревоженные глаза:

— Ты испугался сам себя?

— Да. Иногда я сам себя боюсь. Я же чокнутый, ты сама так сказала.

— Ил!

— Я абсолютно ненормальный. И схожу с ума еще больше, когда смотрю на тебя…

С утра, проводив ее в Школу, ни словом о своем отъезде не обмолвился, оставил только записку: съезжу, мол, по делам, вечером вернусь, не волнуйся. Что за дела такие будет время и по дороге придумать.