Дочь хранителя тайны

Он поднялся наверх, не включая света, подошел к комнате Пола и немного постоял в темноте, вспоминая, как руки сына ласково и уверенно перебирали струны, наполняли музыкой просторный зал. Много лет назад, отдав дочь Каролине Джил, он совершил чудовищную ошибку. Он сделал свой выбор – и теперь оказался здесь, во мраке, перед комнатой сына. Дэвид постучал в дверь; Пол не открыл. Дэвид постучал еще и, не дождавшись ответа, прошел к книжному шкафу, достал специально хранившийся там тонкий гвоздь и сунул его в замок на дверной ручке. Услышав тихий щелчок, Дэвид повернул ручку и открыл дверь. Его не удивило, что в комнате никого нет, лишь ветер полоскал блеклую занавеску.

– Он сбежал, – сообщил Дэвид Норе. Она по-прежнему была на кухне – стояла, скрестив на груди руки, и ждала, когда закипит чайник.

– Сбежал?

– Через окно. Видимо, по дереву.

Она уткнулась лицом в ладони.

– Ты знаешь, куда он мог пойти? – спросил Дэвид.

Нора помотала головой. Чайник засвистел, комната наполнилась упорным, пронзительным завыванием.

– Куда-нибудь с Дюком?

Дэвид выключил газ под чайником.

– Я уверен, что с ним все в порядке, – сказал он.

Нора кивнула, затем покачала головой.

– Нет, – шепнула она. – В том-то и дело. Я вообще не понимаю, что с ним.

Она сняла телефонную трубку. Мать Дюка назвала ей адрес дома, где ребята хотели собраться после концерта, и Нора потянулась за ключами.

– Лучше поеду я, – сказал Дэвид. – Вряд ли он сейчас захочет говорить с тобой.

– А с тобой, можно подумать, захочет, – парировала она.

Но он видел: она поняла, еще не договорив. В тот момент обнажилась вся правда. Между ними разом встали ее долгие отлучки из коттеджа под выдуманными предлогами и одежда, брошенная на пляже. И его собственная ложь. Нора кивнула один раз, очень медленно, и он испугался того, что она может сказать или сделать: это грозило навсегда изменить мир. Дэвиду как никогда раньше хотелось остановить мгновение, не дать судьбе продвинуться вперед.

– Я сам виноват, – проговорил он. – Во всем.

Он взял ключи и вышел в теплую весеннюю ночь. Полная луна, красивая, круглая, цвета жирной сметаны, низко висела над горизонтом. Дэвид все поглядывал на нее, пока ехал по безмолвным улицам своего солидного, респектабельного района. Ребенком он не мог и представить, что будет жить в таком месте. Вот чего не знает Пол: что мир непредсказуем и временами жесток. Дэвиду пришлось долго бороться за то, что его сын принимает как должное.

Он увидел Пола за квартал до места, где праздновали успех его друзья. Мальчик брел по переулку, сгорбившись, засунув руки в карманы. Вдоль дороги вереницей стояли машины, припарковаться было негде. Дэвид затормозил, посигналил. Пол вскинул голову, и на мгновение Дэвид испугался, что он сейчас убежит.

– Садись, – велел Дэвид, и сын покорно открыл дверцу и молча сел.

Машина тронулась с места. Луна заливала все вокруг матовым светом. Дэвид кожей ощущал присутствие Пола, слышал его тихое дыхание, видел руки, неподвижно лежащие на коленях, чувствовал, как он смотрит в окно на проплывающие мимо газоны.

– Ты прекрасно играл. Если честно, я потрясен.

– Спасибо.

Еще два квартала в молчании.

– Мама говорит, ты хочешь поступать в Джуллиард.

– Не исключено.

– Музыка – это твое, – сказал Дэвид. – Как и многое другое. Перед тобой масса возможностей. Тысяча дорог. Ты можешь стать кем угодно.

– Я люблю музыку, – ответил Пол. – Я ею живу. Но видимо, тебе этого не понять.

– Почему, я понимаю, – возразил Дэвид. – Но одно дело жить, а другое – зарабатывать на жизнь.

– Угу.

– Не согласен? Это потому, что ты никогда ни в чем не нуждался и не осознаешь, что такая жизнь – подарок судьбы.

Они почти подъехали к дому, но Дэвид свернул в противоположную сторону. Ему хотелось еще побыть с Полом в машине, при лунном свете, в котором их разговор, пусть натянутый и неловкий, все-таки был возможен.

– Вот вы с мамой, – вдруг выпалил Пол так, будто очень долго сдерживал эти слова, – что с вами такое? Вам, похоже, ни до чего нет дела. Вы ничему не радуетесь. Прожили день – и ладно, и хоть трава ни расти. Тебе даже наплевать на этого Говарда.

Знает.

– Совсем не наплевать, – пробормотал Дэвид. – Но… все очень сложно, Пол. Я не хочу с тобой это обсуждать, ни сейчас, ни потом. Есть многое, чего ты не знаешь.

Пол не ответил. Дэвид остановился на светофоре. Других машин не было. Они сидели молча и ждали, когда зажжется зеленый свет.

– Давай поговорим о тебе, – произнес наконец Дэвид. – Обо мне и маме не беспокойся. Мы как-нибудь сами разберемся. А твоя задача – найти свое место в жизни. Реализовать свои таланты. Не только ради себя. Надо ведь что-то возвращать. Вот почему я работаю в клинике.

– Я люблю музыку, – тихо сказал Пол. – Когда я играю, я как раз возвращаю. Такое у меня чувство.

– Так и есть. Возвращаешь. Но, Пол, представь: вдруг ты, например, откроешь новый элемент? Или найдешь лекарство от смертельного заболевания?

– Это твои мечты, – отозвался Пол. – Не мои.