Дочь киллера

– Слово в слово, – уверила меня женщина. – Я еще спросила его: «Вы, Владислав Семенович, о чем-то спросили меня?» А он отвечает: «Нет, Зинаида Александровна, это были просто мысли вслух». И так горестно вздохнул.

– А больше вы ничего не слышали от Владислава Семеновича? Ну, может быть, он потом назвал имена и фамилии?

– Нет, он только поблагодарил меня за кофе, сказал, что он у меня всегда получается необыкновенно вкусным.

«Вот это фраза! Какие варианты здесь вообще могут быть? Однозначно, речь шла о преступниках-убийцах, которые лишают жизни других людей. И они, безусловно, в прошлом являлись пациентами доктора. Как же могли разворачиваться события в этом случае? Например, Перегудников повстречал своего бывшего больного, а тот ему и рассказал о „них“. А этот гипотетический пациент, получается, тоже связан с убийцами? Или он просто рассказал то, что ему было известно?»

– Вернул их к нормальной жизни, а они лишают ее других? – повторила Тамара Семеновна. – Женя, пойдемте со мной в кабинет, я вам кое-что покажу.

В кабинете Алешечкина достала из письменного стола ежедневник и вынула оттуда лист бумаги.

– Вот, взгляните, – она протянула его мне. – Вчера, когда я наводила здесь порядок, мне на глаза попался этот листок. Это почерк Владислава, – добавила она.

Я начала читать: «Объективная сторона состоит в заранее не обещанном укрывательстве особо тяжкого преступления, то есть сокрытии преступника, орудий и средств совершения преступления, следов преступления, предметов, полученных преступным путем. Формой рассматриваемого противоправного деяния может выступать недоносительство, если оно совершено лицом, обязанным сообщать об обнаруженных признаках преступления. Например, врач не сообщил о пациенте с огнестрельным ранением. Укрывательство наказуемо лишь в случае, если оно осуществлено, когда речь идет об особо тяжких преступлениях».

Перегудников подчеркнул красным карандашом строчку, в которой говорилось о недоносительстве, о совершении особо тяжких преступлений и о несообщении о пациенте с огнестрельным ранением.

Я продолжила чтение: «Укрывательство преступления, а также приобретение или сбыт предметов, добытых заведомо преступным путем, могут быть признаны соучастием и тогда, когда исполнитель по другим причинам, например в силу систематического их совершения, заранее, то есть до начала преступления, рассчитывал на подобное содействие. В некоторых случаях укрывательство может быть сопряжено с использованием должностным лицом своего служебного положения, с незаконным хранением огнестрельного оружия и т. д. Указанные случаи содержат признаки нескольких преступлений, поэтому виновные должны отвечать за совокупность преступлений».

И в этом фрагменте доктор подчеркнул «использование должностным лицом своего служебного положения». А чуть ниже следовала приписка: «Добиться от главного согласия на явку с повинной, в противном случае пригрозить». Это последнее слово было зачеркнуто, а взамен него написано: «Пообещать, что я сам сделаю это». Видимо, интеллигентность не позволила доктору употребить слово «пригрозить» даже на бумаге.

Но ведь это означает, что Перегудникову стали известны факты о совершении убийства или убийств! А что еще может скрываться за словами об особо тяжких преступлениях? И сообщил ему об этом его бывший пациент. Который мог быть сам замешан в этом преступлении, а мог и не иметь к нему непосредственного отношения. А Владислав Семенович чувствовал себя ответственным за все, что происходит с его пациентами, пусть даже и бывшими. Недаром же им было подчеркнуто, что врач, не сообщивший об огнестрельном ранении, тоже подпадает под статью о недоносительстве. Хотя в данном случае никакого огнестрельного ранения не было, а было, если так можно выразиться, ранение душевное.

Теперь стало многое проясняться. Можно было с известной степенью уверенности говорить о том, что некоторые бывшие больные Перегудникова стали наемными убийцами, а попросту говоря – киллерами. Хотя определение «киллер» в данном случае не совсем подходит, потому что киллер всегда действует в одиночку, а тут имеется группа, ведь не зря же доктор сказал: «они», то есть «они лишают жизни других». Но как бы то ни было, у него произошла встреча с одним из тех, кто замешан в совершаемых убийствах. Почему, по каким причинам он решил рассказать об этом Перегудникову? Неизвестно. Однако совершенно ясно, что доктор решил, что в его силах положить этому конец, и с этой целью он попробовал добиться от преступников явки с повинной. Точнее, от руководителя этой группы, ведь он написал: «добиться от главного». Получается, что Перегудников знает этого самого «главного»? Выходит, так. И вполне возможно, что доктор тоже его в свое время лечил.

Теперь надо выяснить, когда у Перегудникова вдруг резко изменилось настроение. Ну вот был он, как всегда, спокойный, уравновешенный, а потом стал подавленным. Когда это произошло и с каким предположительно событием могло быть связано?