Дочь княжеская. Книга 2. Часть 2 (СИ)

Вскоре на сковороде зашкворчали, покрываясь золотисто-розоватой, в цвет муки, аппетитные кусочки. Хрийз оттирала пол, чтобы не воняла на весь дом сырой рыбой.

Довольный Яшка, слопав свою долю, сидел на спинке стула, радостно квакая.

Хозяйка накормлена и довольна, что ещё от жизни надо.

— Эх, ты, — сказала ему Хрийз, поднимаясь и показывая ему перо. — Линяешь, что ли?

Яшка, понятно, не ответил ничего вразумительного. Хрийз заткнула перо за ухо, фыркнула — Хмурый Вождь Белое Перо, точнее, Вождиха. Или Вождица? «Твоя светлость», — ехидно подсказал внутренний бессовестный голос.

Настроение сразу шлёпнулось на пол. Хрийз внезапно увидела собственное отражение в тёмном окне, как в зеркале. Худое, вытянувшееся за прошедший непростой год лицо, взгляд, тонкий длинный нос, сжатые в нитку губы. Хоть сейчас монету чекань. Яшка снялся со стула, сделал круг, заглядывая на вираже в глаза.

— Нормально всё, Яша, — сказала Хрийз. — Всё хорошо.

Она подумала, и всё-таки доела ту рыбу, что пыталась припрятать на завтрак.

Потом разделась и забралась в постель, под тёплое одеяло.

Не поможет ничем Канч сТруви, внезапно поняла она. Обругает — и это в лучшем случае. В худшем, расскажет… кому надо. И тот запрёт в подвале, ну или в башне, неважно. Короче, запрёт на три засова. А Ель Снахсимолу на сорок первый день похоронят.

Самой надо. Опять самой. Снова.

Во сне она долго бродила по запутанным лабиринтам улиц, терялась в тумане, ходила по бесконечному кругу мимо мёртвых, засыпанных сухими листьями и ветками фонтанов, и вдруг выбрела на пепелище, на страшные остовы домов, вздымавшие к выгоревшему небу обугленные проваленные крыши, и вдруг внезапно начала узнавать знакомые улицы — разрушенные, сожжённые, обращённые в ноль. Туман стелился над головой, злорадно хихикая. Туман в жуткой этой нави был живым, страшным, и маниакально-весёлым, в нём таились костомары. Их безглазые головы смотрели из слепых провалов окон, высовывались из подвалов, просачивались сквозь обугленные деревья.

Хрийз в панике металась, не зная, как выбраться из этого жуткого места, и единственной мыслью, бившейся в опустевшем от ужаса черепке, было: «Куда, куда же я сунулась, одна, без проводника!» Голодная нежить алчно подступала всё ближе и ближе. Девушка завизжала и… проснулась.

Резко села, не веря собственным глазам: неужели она дома, в тепле, в безопасности? Кошмар таял, размываясь в мешанину чёрно-серых безликих пятен. За окном растекалось первое, пока ещё слабое, зеленоватое сияние нового дня.

«Проспала!»- с испугом поняла Хрийз.

В это время года рассвет наступал достаточно поздно. Увидела зарю, да с поправкой ещё на туман, приглушающий свет, значит, проспала! Знать бы ещё, насколько.

На набережную Хрийз неслась на всех парах под задорные вопли вющегося над головой Яшки. Успела, но в самый последний момент…

День разошёлся вовсю, наверное, там, за толстым слоём защитного флёра, светило яркое солнце. Туман прошило светлой зеленью, и даже как будто стало теплее и суше.

На набережной девушку встречали. Не узнать громадную, давящую мёртвым тусклым отсветом, ауру было невозможно. Пассажиры торопливо, стараясь из последних сил блюсти достоинство, разошлись с катера по своим делам.

Праздногуляющие по набережной, если таковые и были, смылись ещё раньше. И только Хрийз деваться было абсолютно некого.

— Искали меня, Хрийзтема? — невозмутимо спросил доктор сТруви, чуть улыбаясь.

Век бы его улыбки не видеть. И не ощущать. Хрийз вскинула голову, стараясь держать себя в руках. Тонкая сеточка защитной «вуали», притупляющей магическое восприятие аур неумерших, возникла сама собой, как нечего делать. Научилась за столько-то времени. Научилась.

— Да, доктор сТруви, — стараясь, чтобы не дрожал голос, сказала Хрийз. — Мне очень нужно с вами поговорить…

— Пойдёмте, — кивнул ей старый неумерший.

Далеко, впрочем, он её не увел, — до первой пекарни. Посетители, почуяв упыря, испарились заранее, кто замешкался, тот поспешил убраться сейчас. Осталась хозяйка, которой некуда было деваться, но и она поспешила уйти к печам, зная, что таскать булочки с прилавка не станут — некому их таскать. Неумерший на пирожки никогда не позарится, а его спутница много не съест. Да и не возьмёт такая никогда без спросу и без оплаты или почтенная женщина ничего не понимала в людях…

— Во что вы снова влезли, ваша светлость? — осведомился сТруви, жестом приглашая девушку присесть за столик.

— Ни во что, — ответила она, и, не выдержав взгляда, воскликнула:- Правда, ни во что! Я ещё только собираюсь влезать!

— Вы делаете успехи, — одобрил сТруви. — Раньше вы настолько долго процесс влипания в неприятности не затягивали. Правда, ваша нынешняя проблема берёт размахом. Что случилось?

— Вы что-то видите в моей ауре? — напряжённо спросила Хрийз.

Струви поставил локти на стол, сцепил пальцы и положил на них подбородок.

Долго смотрел, усмехаясь. В глазах тлели алые угольки. Ну, упырь, как он есть.

— Рассказывайте, — сказал он.

Хрийз поняла, что он хотел, по обыкновению, съязвить, но отчего-то передумал.