Дочь кучера. Мезальянс

Сэгхарт внял ее укоряющему тону: прикрыл глаза, видимо сосчитал до десяти и поинтересовался уже куда более спокойно:

– Что вы делаете здесь?

Лира протерла глаза, спрятав зевок в ладошке.

– Сплю. Разве не видно? Спала.

– Это я заметил. Я спросил о другом: почему вы это делаете в моих покоях?

Лира внезапно покраснела. События вчерашнего дня пронеслись перед ее глазами со скоростью и стремительностью болида Формулы I.

– А вам жалко?

Она понятия не имела, как оказалась здесь. Единственное воспоминание, что осталось у нее от прошедшей ночи – это ощущение холода. Она замерзла. Ужасно. Так, что ее затрясло, а потом она вновь согрелась. Как именно? Лира не знала. Но сейчас пожалела об этом и даже о том, что оказалась здесь. Этот псих считает, что она бегает за ним. Теперь же она в его кровати и все вроде как правда.

– Я всего лишь замерзла и не знаю, как оказалась здесь.

– Всего лишь? Почему не воспользовались кристаллом? Вы не умеете делать этого? Почему вы не позвали слуг?

– Да, не знаю я!

Лира посмотрела в сторону выхода. Ей очень захотелось сбежать отсюда и подальше. Она еще ни разу не оказывалась в подобной ситуации. Ни разу не поступала подобным образом. Она никогда не навязывалась мужчинам! Ни-ког-да!

– Вы ведь даже не знали, что я здесь…

В огромной комнате, больше похожей на покои Людовика XIV светло. Солнечные лучи пробиваются сквозь щели в шторах, бьются о начищенные предметы и рассыпаются радужным блеском, делая мир таким прекрасным и простым.

– Перестаньте строить из себя дурочку. Это невыносимо! Поднимайтесь и оставьте меня одного! Прекратите тянуть время!

– Да, пожалуйста! С радостью!

Запахнувшись в помятый халат, она соскочила с кровати и направилась к двери.

– Позвольте мне воспользоваться вашей уборной?.. Обещаю.

– Марта, – начал мрачный тип угрожающе – Я не женюсь на вас скомпрометируй я – вас или вы – меня хоть раз двадцать.

Ей хотелось в туалет, но брошенное заявление заставило ее прыснуть от смеха и неожиданно даже для себя самой рассмеяться.

– Я хотела воспользоваться уборной! Не знала!.. Не знала!.. Ой, я не могу! Что это означает что-то такое!

Она продолжила хохотать, уже не обращая внимания на холодный пол, что так и жег босые ноги.

– Туалет – пятьдесят рублей, принять душ – пятьсот рублей…

Ей вспомнились вокзальные цены.

– Для всего остального есть мастеркарт.

Она сама придумала этот слоган, не про удобства, а про карту банка.

– О, нет! Это слишком мало, чтобы я согласилась на это!.. Чудик!.

Лира все же дошла до двери, справившись с очередной порцией хохота. Она обернулась к мрачному мужчине, бросив напоследок:

– Ты – смешной!

Эверт остался позади, провожая ее все тем же мрачным взглядом.

– Марта!!! Марта!!! Миледи!..

Девушка не отреагировала, высунулась наружу и исчезла за дверью. Она вскрикнула почти тотчас же, совсем рядом, вывалившись из сотворенного Эвертом портала, да повалилась на него, тут же отталкивая его. Едва отворенная ею дверь захлопнулась с оглушающим грохотом.

– Ты совсем?!.. Чего творишь?!

– Тем же путем, что и пришли ко мне.

Эверт открывает перед ней смежную дверь, тем самым предлагая войти в нее.

– Да, пожалуйста!.. – проговорила девушка весело, задержала взгляд на его груди и снова вскрикнула.

Эверт схватил ее чуть выше локтя. Это было неожиданно. Лира постаралась высвободиться.

– Руки убери!

– Хочу знать, чему посвящено твое веселье? Что ты натворила? Чего я не знаю?

– Ой, я тебя умоляю! Прекрати орать и подозревать меня в чем-то! Тут нет ничего! Ничего! Ничегошеньки!

Она старалась отлепить его пальцы от своей руки, понимая, что начинает злиться: он делал ей больно. Никто не смел причинять ей боль. Так было всегда до одного рокового случая. Вадим ушел. Дело было не в разбитой машине и ее инвалидности. Он забыл о ней и не пожелал объясниться. Он выкинул ее из своей жизни точно также, как помятую, но застрахованную тачку. Лира хотела разговора, а он вот тот не нашел слов для нее. Когда-то, это отравляло больше, чем онемевшие ноги.

– В самом деле?

– Представь себе! В тебе нет ничего такого! Больше тебе скажу: ты уже ясно дал понять мне, что у тебя за предпочтения.

Зря она сказала это. Но уж как есть. Ее разозлило все: его отношение, звучавшее в голосе пренебрежение и боль. Будь он адекватным и имеющим хоть граммочку юмора, то обязательно подыграл ей. Он бы вернул ей это замечание и сторицей. Может быть его слова возмутили или даже взбесили ее еще больше… Она привыкла к такому, а вот он взял и поцеловал ее.

Неожиданно.

Он прижал к себе и причинил другую боль: губы заныли раздираемые жестким и властным поцелуем, не считающимся с ней поцелуем.

– Предпочтения? – выдохнул он ей в губы напоследок и наконец отпустил ее, а кажется, что отшвырнул от себя. – Довольна?! Добилась своего?!

Она выпрямилась. Сердце ее стучало как бешенное, губы ныли от уколовшей их щетины, а еще она испугалась возможного падения.

– Да, пошел ты!