Дочь Лебедя

Я ничего не знала о нем, кроме его имени и запаха его кожи, кроме того, что у него были какие-то проекты и когда-то он жил с женщиной. Он был гладким, как отполированный камень, как Курос в холле моего отца. Статуя, с ее приятной идиотской ухмылкой, ее аттической улыбкой, но она не была такой потрясающей, каким был Феликс, но у них была одинаковая темная гладкая кожа. Он даже был больше похож на Морфея. Я проводила пальцами по груди Куроса каждый день, с тех пор как достаточно подросла, чтобы дотянуться до него. Я спала многие годы под портретом Морфея. Половину жизни я знала ощущение гладкого камня и сдержанную обаятельную улыбку. Живой Феликс, которого я видела один раз на улице, два раза в баре, один раз в ресторане и с которым я провела ночь в постели был меньше личностью, чем событием. Он как бы реализовался в жизни, обрел нужные краски. Почти бог.

9

Ощущения прошлой ночи все еще жили во мне. Они распрямили меня и наполнили чувством комфорта. Когда я встретилась с отцом и Мишелем за ужином, у меня было такое состояние, как будто Феликс со мной и останется навсегда.

Они сели рядом. Со стороны их можно было принять за братьев или даже близнецов.

Двое мужчин, одного роста, веса и стиля. У отца была окраска поярче и более круглое лицо, чем у Мишеля. У Мишеля — аристократический, несколько восковой оттенок кожи.

Когда я подошла к столу, они разом повернулись ко мне. Отец встал, и Мишель смотрел вокруг, как он это делал, прежде чем посмотреть на меня. Я увидела, как отец схватился за спинку стула Мишеля, чтобы помочь себе, я подумала, может, он болен. Он очень уж нервничал. Я была настолько полна Феликсом, что мне было на все наплевать.

С отцом и Мишелем было всегда так легко, но только не сегодня.

— Дорогая, — сказал отец, — хватит тебе играть в сиротку. Я рад видеть тебя. Боже, как я рад!

Я увидела в его глазах слезы и подумала, как странно он выражается.

— Я тоже рада видеть мою семью, — ответила я и обняла Мишеля. Я совсем забыла, как мне было хорошо с ними.

— Ничего себе семейка, парочка стареющих близнецов и заблудившийся ребенок, — заметил отец. Его только что вымытые волосы падали на лоб, и он очень напоминал маленького мальчика. Он разговаривал с зеркалом, расположенным за мною.

— Дай я посмотрю на тебя, — сказал отец. Он начал меня рассматривать, попросил повернуть голову. Потом улыбнулся и спросил, что думает по этому поводу Мишель.

— Это для меня сюрприз, я бы никогда не узнал тебя, — ответил Мишель.

— Ты похожа на мальчишку, — заметил отец. — Ты этого добивалась?

— Мне надоело ходить в китайских сиротках!

— Наверное, твоя новая прическа нравится твоим кавалерам, — продолжал отец. — Просто прелесть. Поверни голову.

Я не собиралась рассказывать им о Феликсе.

— Ты влюблена? — спросил Мишель.

— Она разбила все сердца в Париже, — сказал отец, прежде чем я могла ответить. — Разве ты не слышишь, какой шум производит моя дочь?

«Если бы так», — подумала я. Мне нравилась сама идея, и отцу тоже. Соблазнительница, дикая женщина-вамп.

— Ты правда разбиваешь сердца? — спросил Мишель.

— Я заставляю их посылать мне цветы и драгоценности, — ответила я. — Меха для зимы, и веера для лета.

— Но почему никто из них не хочет взять тебя в жены и освободить меня от тебя? — поинтересовался отец.

— Они все предлагают, но никто из них недостаточно хорош для меня, — ответила им я.

— Смотри, — заметил Мишель. — Она слишком увлечена своим отцом.

Только они могли разговаривать со мной таким образом.

— Ты прав, Мишель, но я не виновата. Ты посмотри на него. Если бы у тебя был отец, как Джекоб, разве ты бы не был на нем помешан?!

Они рассказали мне, как в Париж приезжал Тревор Блейк и заходил в лавку отца. Тут я увидела, как отец опять стал рассеянно смотреть в зеркало.

Он смотрел на молодую парочку, сидевшую позади него за столиком возле прохода. Потом и Мишель обратил на это внимание и перестал говорить.

— Что? В чем дело? — спросила я. Я посмотрела на эту молодую парочку. У него были красивые светлые волосы почти до плеч. Вокруг шеи был повязан красивый шарф. У нее было несколько излишне круглое личико, но все же она была довольно мила.

— Мне нравится лепка лица, — ответил Мишель.

Отец добавил:

— Если в тебе заложено что-то от дьявола, ты бы мог пожелать стать одним из них и любить другого. Я прав?

— Так как насчет Тревора Блейка? — спросила я.

— Ну, — продолжал, с трудом отвлекаясь от молодой пары, отец. — Мне кажется, что он хочет, чтобы мы — ты и я — вложили деньги Джулии в его компанию.

— Жадный, как все англичане, — заметил Мишель.

— Какой кошмар! Какие деньги?

— От продажи дома и вещей. Она оставила нам достаточно много, и когда-нибудь ты станешь богатой женщиной, — повторил, как и раньше, отец.

Ну вот опять! Как бы я ни презирала Тревора Блейка, мне не нравились такие разговоры.

— Почему бы не дать ему эти деньги?

— Потому что существуют лучшие способы вложения капитала, — заметил отец.

— Джекоба все равно не было в это время, — сказал Мишель. — И мне пришлось разговаривать с ним.

— А где был ты? — спросила я.