Дочь лесника

Ждал я недолго. Дверь открылась, Кройхт сделал приглашающий жест, я, стараясь ступать с достоинством и уверенностью, прошел до середины зала, где меня, опираясь на шпагу, поджидал двухметрового роста седобородый великан, совершенно не кажущийся стариком, настолько он был прям, крепок и монументален. За его спиной полукольцом стояли остальные члены общества, охватывая меня с флангов, Кройхт занял место за мной — слева и чуть позади.

И чего, спрашивается, Петров возмущался по поводу сравнения с масонами? Тут, ясное дело, не было завязанных глаз, уколов шпагой и прочих спецэффектов, но ритуал вопросов и ответов я с тем же Петровым мне разучивал заранее. Традиции, знаете ли. Но я, пожалуй, пропущу эти высокопарные формулировки, придуманные явно на заре существования почтенного общества. Скажу лишь, что особой торжественностью не проникся. А вот подержать в руках членский знак прежде чем под надзором все того же Кройхта приколоть его себе на грудь, было, что и говорить, приятно. Тяжеленький такой, с хорошо выделанным рельефом, булавка, опять же, бронебойная — хоть на шинель цепляй. Вещь! И красивый — серебряный венок из листьев дуба и, кажется, липы, с наложенным поверх него золотым орлом с раскинутыми в стороны крыльями, наподобие того, как изображался сей гордый птиц у древних римлян. Да, кстати, серебряный и золотой — это не просто названия цветов, это металлы, из которых знак сделан. Неплохо, да? Вот и я о том же!

Знакомство с остальными членами общества стало больше дежурным ритуалом, все-таки с ходу запомнить имена почти трех десятков человек — задача для меня непосильная. Кого-то, конечно, запомнил, и из местных, и из попаданцев, главным образом, обладателей совсем уж нестандартной и выделяющейся внешности. Еще некоторых, как, например, того самого гиганта с седой бородой, барона Ланкругга, представлявшего в обществе особу его величества, запомнил из-за толковых вопросов, заданных мне ими по содержанию моей писанины. Барон, кстати, оказался еще и супругом той самой баронессы Ланкругг, платье которой сделало ателье госпожи Демитт известным в столице заведением.

Тут же, благо все необходимые для заполнения бланки принес с собой капитан-советник Стеннерт, я подал прошение о принятии в имперское подданство и получил заранее заготовленную бумагу об удовлетворении моего прошения, в которой Стеннерт прямо при мне проставил сегодняшнюю дату, а барон Ланкругг привел меня к присяге на верность императору. Вскоре мероприятие плавно перешло в весьма, я бы сказал, скромный банкет и как-то само по себе прекратилось ввиду постепенного ухода присутствующих. Так что никакого особенного торжества не получилось, чем, в общем, я был даже доволен. И в меру торжественно, и вроде бы, так сказать, в рабочем порядке.

А так ничего для меня не изменилось. Сидел дома и писал, писал, писал. Все так же пиарил тот самый указ его величества, иногда отвлекаясь на сочинение обстоятельной докладной записки «О первоочередных и перспективных мерах по формированию в Империи и иностранных государствах общественного мнения, благожелательного к действиям имперских властей и общему положению в государстве». Да понимаю я, что название не шедевр, но что делать — законы бюрократического жанра… Ну и истории имевших место в моем мире политических учений тоже уделял часть своего времени. Еще двумя занятиями, время от времени отрывавшими меня от основной работы, стали уроки хороших манер у некого господина Лотта и уроки верховой езды в манеже столичной конной полиции, каковые давал мне вахмистр Дрейатт. И если в кавалеристы-любители я подался исключительно потому, что мои доходы и продолжавшееся улучшаться здоровье позволили мне вспомнить о детской мечте научиться ездить на коне, то изучать светские манеры побудила меня производственная необходимость. Общаться мне приходилось в самых разных кругах, и я быстро понял, что без этого тут никак. Но, черт бы их всех побрал, как же все это трудно!

Кого титуловать каким-нибудь сиятельством, кого и когда достаточно назвать графом или бароном, где и с кем здороваться первым и в каких случаях ждать, пока поприветствуют тебя самого и все такое прочее… Смеетесь? Да вы просто не пробовали! Вообще пустой разговор, пока сами не прочувствуете, не поймете. Нет, учусь, и по ходу дела, и уроки более чем помогли, но постоянно держать все это в голове проблемно, а на автомате, как у местных, не получается. Причем не уверен я, что пока не получается. Все-таки если я полвека прожил, подчиняясь совершенно иным правилам общения, это, скорее всего, уже навсегда.

Но это я так, в порядке приличествующего мне по паспортному возрасту дежурного ворчания. На самом-то деле надо. Без таких манер нечего и надеяться на продуктивное общение с благородными дворянами. Не примут-с. И разговаривать если и будут с тобой, то не иначе как через губу, да-с.