Дочь мадам Бовари

Лиля посмотрела на спящего мужа. Она отлично помнила об уговоре, но… «Ситуация складывается так, что хороши любые меры, – думала она, – и между прочим, в этой ситуации виноват он. Так что пусть не возмущается!» Она заботливо укрыла мужа и тихонько, на цыпочках пошла на кухню. Как и много лет назад, ее утро начиналось с чашки черного кофе. Стоя у окна с большой белой чашкой и разглядывая свою машину, засыпанную желтыми листьями, Лиля старалась подавить радостное нетерпение – о предстоящей встрече она мечтала давно. Уже забылось оскорбленное изумление, с которым она обнаружила в книге Вадима описание их романа, уже давно растаяло чувство вины перед Георгием Николаевичем, уже забылась неловкость их поспешного отъезда, но осталось воспоминание о счастливой и всемогущей молодости, того самого времени, когда главным было не то, что ты можешь, а то, о чем мечтаешь. Лиля Сумарокова грустно улыбалась, вспоминая мечты восьмидесятых, – сегодня она достигла гораздо большего, но все эти достижения не были ей так дороги, как были бы дороги те, из дней ее молодости. Сегодняшние успехи были продиктованы примитивной жизненной целесообразностью, в этих достижениях, как правило, не было полета, а был грубый риск и расчет. Лиля сознавала, что от ее огромных творческих амбиций почти ничего не осталось – нельзя же было считать успехом популярность нехитрых детективов, но многие в эти годы растеряли и то, что было. А она не только сумела открыть свое дело и заработать денег, она еще и общественным деятелем стала. Лиля оторвалась от окна и вздохнула: «Георгий, если бы не спал, спустился бы сейчас вниз и очистил от листьев машину. Но будить его нельзя…»

Собиралась Лиля тихо – не хотелось отвечать на удивленные взгляды мужа. Ее макияж, прическа, костюм были немного слишком. Лиля, приободрившаяся результатами диеты, рискнула яркими красками – тени, румяна, помада.

Дорогу она выбрала длинную. Во-первых, не хотелось приехать раньше, Лиля планировала эффектное появление примерно через полчаса после начала разговора. Берта должна была выполнить самое трудное – начать разговор и склонить писателя Костина к сотрудничеству, потом появляется Лиля и… Что будет потом, она старалась не думать – совершенно ясно, что Берта, как человек деликатный и воспитанный, удалится под благовидным предлогом…

К ресторану Лиля подъехала ровно в назначенное ею же самой время. Берта и Костин должны были уже общаться не меньше сорока минут. Лиля еще немного посидела в машине, а потом с замирающим сердцем вошла в ресторан. Швейцар помог ей раздеться, она на минуту подошла к зеркалу и тут, проводя расческой по коротко остриженным волосам, увидела Вадима Костина. В большом зеркале отражался полупустой зал. Столик, за которым спиной к Лиле сидела Берта, стоял почти в центре. Лиля в отражении увидела глаза Вадима. Она несколько минут смотрела, потом положила в сумку расческу, помаду, извинившись, попросила швейцара подать ей плащ и вышла из ресторана. Она села в машину, включила зажигание и, аккуратно объезжая припаркованные автомобили, выехала на проезжую часть. Здесь Лиля развернулась и поехала в сторону дома. «Георгия надо бы разбудить, проспит все на свете», – подумала она и вздохнула. То, что ничего не получится с Вадимом Костиным, она поняла, как только увидела взгляд, который он бросил на Берту. Такими влюбленными глазами он смотрел на нее, Лилю, очень много лет назад.

Берта, подвязавшись клетчатым передником, стояла на кухне и жарила картошку. Помешивая лопаточкой белые брусочки, она поглядывала в окно. Там в сумерках белели старые березы и разбегались по засыпанной желтой листвой земле кирпичные дорожки. «Участком займемся весной. Хорошо, хоть ремонт успели сделать, а то мыться прохладной водой – б-р-р!» – Берта почувствовала, как по телу побежали мурашки. Она поежилась, попробовала одну недожаренную картошинку, посолила все, что было в сковородке, и запустила длинные пальцы в банку с маринованными корнишонами. Выловив таким неизящным способом пузатый огурец, она с наслаждением откусила кусочек. «Да, ребеночек будет с пупырышками», – подумала она и погладила себя по заметно округлившемуся животу. Ее теперешняя страсть к огурцам стала предметом их ежедневных шуток. Впрочем, пристрастия в еде были теперь разнообразными. Вот и сейчас, съев огурец, она громко позвала:

– Вадим, съезди за пломбиром! Только не бери в банке, покупай в фольге.

Вадим Костин, вынырнувший откуда-то из недр дома, с готовностью отозвался:

– Все, выезжаю! Может, еще что-нибудь? Шоколадку, зефир?

Берта задумалась.

– Да, пожалуй… Салат из морской капусты. Только без лука…

Костин нахмурил брови:

– Так как же, выловить лук, что ли, самому или продавцов попросить?

Берта замахнулась полотенцем:

– Езжай, шутит еще тут мне! Еще загляни в квартиру отца, все ли там в порядке, забери почту, может, письмо пришло от него… И прошу тебя, никуда больше не «заскакивай»! У своей бывшей ты был на прошлой неделе, а другие подождут…

– Какие другие?! Я никуда… И никого у меня нет! Что ты в самом деле?!