Дочь мента (СИ)

Его слова были подобно ушату холодной воды: противные, отталкивающие, но приводящие в чувство. И пусть он кругом прав, но никто не просил его вываливать эту правду на меня. 

Оставив нетронутым заказанный им завтрак, я встала из-за стола, схватила пуховик, бросив Богдану, чтобы он катился к чёрту, и направилась к выходу, надевая по пути одежду. 

Теоретически мне было к кому обратиться, а вот с практикой сложнее. Единственный человек, который без вопросов приютил бы меня, это тётя, но ставить её рядом с собой против отца на баррикады не хотелось, как бы она не заверяла, что подполковник ей нипочём. 

Весь этот месяц она уговаривала меня отказаться от свадьбы, а в ответ я лишь блеяла как овца, что беспокоюсь за здоровье родителя. Но, как бы горько мне ни было это признавать, Богдан прав, я не могла расстаться с привычным укладом жизни, но самое ужасное, ради этого я почти согласилась терпеть рядом Игоря! Осознание собственной меркантильности дошло до меня только после слов Скуратова, а до того момента я как щитом прикрывалась шантажом отца. Всегда можно что-то придумать, найти выход, а я сидела сложив лапки в ожидании чуда. 

Вышла из кафе, оглядываясь в поисках остановки, но, похоже, кроме фур и залётных путешественников ловить здесь больше некого. Сжимала в кулаке немного наличности, оставшейся в кармане. По моим прикидкам, должно хватить в качестве благодарности водителю, согласившемуся подбросить до остановки, а там уже дождусь автобуса до города. Потом к тёте, займу денег на билеты до Москвы, заберу документы из вуза, переведусь в столичный, буду работать. Проживу как-нибудь. Справлюсь. Солёные слёзы докатились до губ, слизнула их. 

– Опа-па, смотрите, наёмник Хмеля и тёлочка, картина маслом, – загоготал амбал, преградив мне путь. Рядом с ним стояло ещё двое таких же бритоголовых отморозков. Я проследила за направлением взгляда говорящего и увидела за спиной Богдана. 

Так бывает, когда за пару минут до стихийного бедствия всё затихает, даже листья на деревьях не колышутся, а животные прячутся в норы, так и сейчас, все, кто был на парковке рядом с кафе, скрылись кто куда успел, делая вид, что не замечают происходящего. 

На дворе белый день, и я стою, изучая наколки на крепко сжатых кулаках опасных на вид парней. Молодые люди, что встретились мне по пути домой тем вечером, по сравнению с этими кажутся мыслящей интеллигенцией. 

Богдан поравнялся со мной и вложил в мою ладонь ключи.

– Иди в машину, – отдал он короткий приказ, и что-то было в его тоне такое, что не позволило сейчас ослушаться. Обхожу парней стороной, но один из них, схватив за руку, буквально швыряет меня в объятия их главаря.

– Не-не-не, Стрелок, она никуда не пойдёт, – бритоголовый перехватил мою шею рукой, прижимая к себе. Силу свою он не контролировал, намеренно причиняя мне боль. Смотрю перепуганными глазами в лицо Богдана, понимая, что это к нему обращались, его назвали Стрелком. Меня как током пробило от осознания, что Скуратов и есть тот самый бандит, что убирает неугодных главарю местной преступной группировки. Мне холодно, но не от мороза, а от страха, сковавшего все внутренности. Слышала я эту кличку от отца, когда он вечером рассказывал, что ищут преступника, к которому так обращаются, со списком прегрешений, достойным не на один срок в аду.

Всё происходит так быстро, что мой неподготовленный разум не способен фиксировать ситуацию. Наблюдаю, как парень, в которого была когда-то влюблена, достает из кобуры оружие, то самое, что уже видела ночью, и направляет в мою сторону.

– Отпусти её, – слышу голос Богдана и не узнаю. Совсем иначе звучит его интонация, отливая сталью и тьмой, как и дуло, в которое я сейчас смотрю.

– Вот так, Стрелок, замараешь руки из-за бабы, пустив оружие в ход, когда вокруг столько свидетелей? – спрашивает держащий меня амбал. Он словно забавляется этой ситуацией, и в отличие от Богдана, не демонстрирует, что вооружен, но свернуть мне шею сможет и голыми руками. 

– Сомневаюсь, что кто-то из-за твоего трупа заявит в милицию, – отвечает Скуратов безэмоционально, – девчонку отпусти, и поговорим по-мужски. 

Амбал касается носом моей щеки и звучно втягивает воздух: 

– Какая сладкая, поделишься? 

Я скорее почувствовала выстрел, чем услышала его, оглушённая собственным страхом. Пуля прошла в тело того, кто меня держал, и ударная волна передалась мне, так что первые секунды казалось, будто это я получила ранение. Амбал бросает меня в сторону, и я падаю на асфальт, в ужасе понимая, что Скуратова держат на мушке, пока тот сидит на спине амбала, прижимая своё оружие к его виску. 

Мне бы сейчас встать и бежать отсюда куда глаза глядят, но я не могу пошевелиться, не в силах оторваться от разворачивающегося зрелища. До сознания доходят обрывки диалогов, но не их смысл. Я даже не сразу соображаю, что в мою сторону тоже направлено дуло. Всё словно во сне, оружие так далеко, но я понимаю, что если целившийся в меня им хорошо владеет, то скоро очертания моей фигуры белым мелом будут выводить на асфальте.