Дочь мента (СИ)

Он смотрит мне в глаза, и там, за их серым, бескрайним холодом, невозможно что-либо прочитать. Пальцы Скуратова так и остаются на бретельке, словно в угрозе, что в любой момент он может и вовсе сорвать с меня эту тряпочку.

– Муж твой работой занят, не до тебя ему сейчас, – ставит он меня в известность пренебрежительным тоном, и опустив свою руку, дополняет, – иди умойся, тебя трясет. 

Он прав, но кажется, я успела сродниться с этим состоянием. Ему не нужно сейчас произносить вслух, что здесь, на глазах у коллег мужа, я в его власти. И я подчиняюсь, в надежде, что потом смогу оправдаться перед Олегом, а сейчас от Скуратова – сбежать. Каблуки дрожат подо мной и дойдя до уборной, навалившись на ладони всем телом упираюсь ими в мраморную раковину, пытаюсь сфокусировать взгляд на своём отражении. Но оно сначала двоится, а затем троится и расползается совсем. Рассчитывая на то, что холодная вода хоть чуточку вернет мне разум, я умываюсь. Легче становится лишь на мгновение, и пошатываясь я покидаю комнату, натыкаясь на мощную мужскую грудь.

– Как ты? – интересуется Скуратов, придерживая меня за плечи.

– Без тебя было бы лучше, – я осматриваю пустой коридор и передергиваю плечами в надежде, что он уберет с них свои руки, но тщетно. Очень хочется гордо развернуться и уйти, но тело, мягкое, как вата. Не послушное, будто и вовсе не мне принадлежит. – Отпусти.

– И куда ты уйдешь отсюда в таком состоянии? – насмешливо интересуется.

Я каким-то чудом выскальзываю из его рук и устремляюсь вперед по длинному коридору, увешанному зеркалами, создающими иллюзию его бесконечности. И вроде ногами я переступаю, но кажется, что не двигаюсь с места. Пол подо мной становится вдруг зыбучим песком, я буквально проваливаюсь в него, утопая, пока чьи-то сильные руки не подхватывают меня.

Меня словно убаюкивает это покачивание, создаваемое мужчиной при ходьбе. Я забываю, где, с кем и мир вокруг заполоняет пустота. 

Он смотрит мне в глаза, и там, за их серым, бескрайним холодом, невозможно что-либо прочитать. Пальцы Скуратова так и остаются на бретельке, словно предупреждая, что в любой момент он может и вовсе сорвать с меня эту тряпочку.

– Муж твой работой занят, не до тебя ему сейчас, – ставит он меня в известность пренебрежительным тоном и, опустив свою руку, дополняет: – Иди умойся, тебя трясет. 

Он прав, но кажется, я успела сродниться с этим состоянием. Ему не нужно произносить угрозы вслух, здесь, на глазах у коллег мужа, я в его власти. И я подчиняюсь в надежде, что потом смогу оправдаться перед Олегом, а сейчас от Скуратова – сбежать. Каблуки дрожат подо мной, и, дойдя до уборной, навалившись на ладони всем телом, упираюсь ими в мраморную раковину, пытаюсь сфокусировать взгляд на своём отражении. Но оно сначала двоится, а затем троится и расползается совсем. Рассчитывая на то, что холодная вода хоть чуточку вернёт мне разум, я умываюсь. Легче становится лишь на мгновение, и пошатываясь я покидаю комнату, натыкаясь на мощную мужскую грудь.

– Как ты? – интересуется Скуратов, придерживая меня за плечи.

– Без тебя было бы лучше, – я осматриваю пустой коридор и передёргиваю плечами в надежде, что он уберёт с них свои руки, но тщетно. Очень хочется гордо развернуться и уйти, но тело мягкое, как вата. Непослушное, будто и вовсе не мне принадлежит. – Отпусти.

– И куда ты уйдёшь отсюда в таком состоянии? – насмешливо интересуется.

Я каким-то чудом выскальзываю из его рук и устремляюсь вперёд по длинному коридору, увешанному зеркалами, создающими иллюзию его бесконечности. И вроде ногами я переступаю, но кажется, что не двигаюсь с места. Пол подо мной становится вдруг зыбучим песком, я буквально проваливаюсь в него, утопая, пока чьи-то сильные руки не подхватывают моё ослабшее тело.

Меня словно убаюкивает это покачивание, создаваемое мужчиной при ходьбе. Я забываю, где я, с кем, и мир вокруг заполоняет пустота. 

Не помню, когда последний раз так спала: долго, сладко, с ощущением того, что наконец-то выспалась. Нежусь в ласке шёлковых простыней и потягиваюсь. Где-то рядом жужжит неприятная, докучливая и однозначно лишняя мысль о том, что мне тут не место. Но это ведь только сон, разве я не заслужила на него право… Но жужжание не отпускает, становясь всё громче и громче, пока не вытесняет меня из грёз, беспощадно возвращая в явь. 

Я не помню, как оказалась здесь, от слова совсем. Порывшись в памяти, откопала лишь последний чёткий момент, когда мы танцевали с Богданом, а дальше всё разбивалось на разрозненные эпизоды, которые никак не удавалось собрать воедино. 

Голая. На мне даже белья нет, и это наводит на ужасные предположения. Маниакально принимаюсь искать следы спермы на теле или собственных выделений, ничего не находя. Но учитывая, что моя память совершенно пуста, нельзя исключать, что я принимала после секса душ. 

Господи! Я зарываюсь лицом в подушку в надежде скрыть стыд и отвращение. Неужели я ему позволила?! Я, та, которая дала себе клятву, что никогда в жизни подобный ему ко мне не притронется? Ненавижу!