Дочь моего друга

Ее грудь покрыта мурашками, соски твердые, плоский, немного впалый живот подрагивает под поясом джинсов. Упавший топ она отталкивает ногой. Я стою без движения ровно столько, чтобы успеть впитать в себя это зрелище, после чего иду к ней. Яна этого ждет, потому что, когда я сжимаю соски пальцами, закрывает глаза и стонет. Я отчетливо различаю слово «еще».

На «еще» моей выдержки хватает с натяжкой, поэтому я обхватываю ее задницу и поднимаю вверх. Яна обнимает меня ногами, ее грудь сливается с моей, губы и язык скользят по щеке к виску, и от того, как она ерзает на моем члене, в зрачках начинает искрить.

Выключатель в спальне я жму интуитивно и сваливаю Яну на кровать. Она приподнимает бедра, стягивая с себя джинсы вместе с бельем, пока я занимаюсь тем же — избавляюсь от брюк. Рука застывает на пряжке ремня, когда она задирает вверх ноги, открывая взгляду карамельно-розовые складки. Мысль о том, что хотел бы увидеть, как она трогает себя, мелькает и исчезает. Это все потом, потому что, к счастью, на ее тело у меня сегодня полный карт-бланш.

Брюки валятся на пол, и до того, как я успеваю лечь на нее сверху, Яна приподнимается на локтях и смотрит на меня. Как и там, возле стены, ее губы приоткрыты, глаза возбужденно расширены. Кажется, еще никто и никогда так жадно не разглядывал мой член. Это мне в ней тоже нравится — искренна даже в любопытстве.

— Он у тебя большой, — говорит шепотом и хрипло. 

— Есть с кем сравнить?

Мотает головой. А я на секунду прикрываю глаза, потому что внутри звучат праздничные фейерверки. Блядь, я по-прежнему ее первый. Девочка Яна спала только со мной. Я ее единственный. И в сотый раз думается: откуда она такая?

Я придвигаюсь к ней и, удерживая себя на локтях, целую. Романтичного поцелуя, как в сказке, не получается, потому что член от продолжительного напряжения звенит, но, к счастью, и Яна не хрупкая снегурочка. Тянет мою губу зубами, жадно толкается языком, в то время как ее рука скользит по моему животу и, спустившись ниже, обхватывает член. Приходит мой черед жмуриться: я слишком ее хочу, а она слишком сильно давит. Справившись с очередным спазмом в паху, заглядываю ей в глаза. В них волнение и вопрос. 

— Хочешь потрогать? 

Моргает. То есть хочет. Я собираю волю в кулак и накрываю ее ладонь своей. В моем состоянии такие ласки почти пытка, но я задолжал ей ее первый раз. Яна прерывисто выдыхает и позволяет мне собой руководить: послушно двигает рукой вверх и вниз, лишь пару раз самовольно сдавливая сильнее, когда касается головки. Кажется, это ее возбуждает не меньше меня, потому что даже через закушенную губу слышно, как она постанывает. От этой смеси невинности и похотливости меня окончательно накрывает, и ее ладонь приходится убрать. Кончать ей в руку было бы с моей стороны непростительно. Яна не возражает, лишь глаза вспыхивают ярче и голубая вена на шее нервно дергается — она знает, что за этим последует. Я нахожу презерватив в кармане брюк и заставляю себя его надеть. Заставляю, потому что слишком хорошо помню, каково это — трахать ее, тесную и горячую, без него. Яна раздвигает ноги шире, и я, конечно, смотрю. Понятия не имею, в чем дело: то ли в ее анатомии — у нее там действительно все идеально красиво, то ли потому что я ее единственный, или же потому что Яна - это моя Яна, но я снова думаю о том, что хочу попробовать ее языком. Но не сейчас, позже. 

Проверять ее пальцами не нужно — я даже через резинку чувствую, какая она влажная. Нахожу ее рот и целую одновременно с толчком вглубь. Ее стон отдается в легких, в темени искрят разряды тока, и хочется замереть, чтобы в полной мере это прочувствовать. Как она дрожит подо мной, как ее стенки плотно сжимают мой член, а пальцы — плечи.

— Все хорошо?

Моргает. 

— Не надо меня жалеть. Мне нравилось в прошлые разы.

Жалеть и правда не получается, потому что ее податливость — моя ахиллесова пята. Я снова чувствую себя извращенцем от того, насколько я одержим ее телом. Потому что ни с одной из женщин мне не хотелось делать того, что хочется делать с ней, — оберегать от всего и эгоистично ей пользоваться. Я даже не кончил, но уже представляю, как буду иметь ее в следующий раз: сверху, сзади, в рот и между грудей. Наверное, это называется голод.

Ее рот мягкий и обволакивает влажностью, точно так же, как ее промежность сжимает мой член. Мне нравится идея быть сразу в двух местах ее тела: впервые хочется обладать женщиной целиком. Я трахаю ее именно так, как мне хочется: быстро и глубоко. То, как Яна реагирует, — царапает мне шею, кусает подбородок, истекает потом и протяжно стонет, говорит за то, что ей это нравится. Моя Липучка идеально мне подходит.