Дочь музыканта

Глава III Сирота

В этот вечер Миньона долго сидела неподвижно, боясь пошевелиться и нарушить сон отца. В глубокой тьме за окном свистел ветер, тоскливо завывая в печной трубе. От этого девочке было жутковато. К тому же она боялась, что отец не сможет спать под такой аккомпанемент ветра.

– Папа, ты спишь? – прошептала девочка.

Она не получила никакого ответа.

– Ты спишь, папа? – спросила она громко, схватила его за руку и тут же испуганно отстранилась.

Рука была холодной и жесткой. Встревоженная, растерянная девочка заплакала от страха.

– Папочка, миленький, ты слышишь? – снова воскликнула она и сжала его руку. – Прошу тебя, проснись, мне страшно.

Плач ребенка и испуганные вскрики услышала соседка фрау Штайнбах – прачка, которая жила через тонкую стенку от музыканта в такой же каморке. Она вошла к Брандтам, держа в руках зажженную лампу. Миньона сощурилась от внезапного света, а прачка осветила кровать и посмотрела на бледного музыканта – ей сразу стало ясно, что произошло.

В комнате стоял ледяной холод. Старая прачка не знала слов утешения, потому что и сама их никогда не слышала. С грубой прямотой она сказала дрожащей заплаканной Миньоне:

– Твой отец мертв. Можно сказать, отмучился.

Миньона, услышав слово «мертв», громко вскрикнула:

– Это неправда, мой отец не умер! – Она бросилась к телу и упала на него: – Папочка, открой глаза, посмотри на меня! О нет, он не умер!

– Довольно, – отрезала фрау Штайнбах, – покойника нужно оставить в покое.

Она за руку стащила девочку с кровати.

– Твой отец заслужил отдых, он достаточно настрадался в жизни. Теперь о тебе будет заботиться Господь, он хороший отец для всех и никогда не оставляет сирот.

Миньона заплакала. Она почти не слушала, что говорит прачка. И думала только о том, что придут люди, одетые в черное, и унесут ее отца так же, как два года назад унесли мать.

Старая прачка сочувственно погладила девочку по мокрой щеке.

– Пойдем ко мне, – сказала она. – Тебе нельзя здесь оставаться. Или, может быть, у тебя есть родственники? Тогда я отведу тебя к ним.

Миньона покачала головой. Она не знала никого, кто мог бы о ней позаботиться, и не слышала о своей родне. Ее мать была итальянкой по происхождению. Герр Брандт познакомился с будущей женой, когда ездил с гастролями по Европе. В Турине он сильно заболел и был вынужден остаться на попечении местной вдовы и ее юной племянницы. Пока выздоравливал, он успел влюбиться в свою прелестную сиделку и завоевать ее сердце. В Турине он женился и привез жену в Германию. Через четыре года у них родилась единственная дочь, которую назвали в честь матери – Миньоной.

Туринская тетка давно умерла, другой родни не осталось. Если бы имелись какие-нибудь родственники, они вряд ли оставили бы герра Брандта с дочерью в таких стесненных обстоятельствах.

– Это плохо, – вздохнула фрау Штайнбах. – Если нет родни, то никто не будет о тебе заботиться. Значит, придется отвести тебя в сиротский приют. Вот только не знаю, примут ли тебя там, ведь твой отец был нездешний. Все равно они найдут для тебя какое-нибудь пристанище, на улице не оставят.

Миньона упала на колени у кровати и закрыла лицо руками.

– Слышишь, вставай и пойдем со мной! – сказала соседка.

Но Миньона не поднялась. Она как-то всем телом вздрогнула и потеряла сознание, повалившись на нечистый пол. Старуха испугалась, она решила, что девочка тоже умерла. Бросившись к ребенку, она приподняла кудрявую головку и с облегчением убедилась, что малышка хоть и слабо, но все-таки дышит. Фрау Штайнбах подняла невесомое тельце на руки, отнесла девочку к себе в комнату и уложила в постель.

Через некоторое время Миньона пришла в себя. Она открыла глаза и с удивлением увидела чужое жилище, соседку, сидящую у изголовья кровати. Она не помнила, что случилось и как она здесь оказалась. Только почувствовала сильный голод, потому что с самого утра у нее во рту не было ни крошки, ведь она даже не успела надкусить принесенный отцом пирожок.

– Мне хочется есть, – прошептала она.

Старая прачка налила в кружку молока, отрезала ломоть хлеба и протянула девочке. Та с жадностью принялась за еду, съела все до последней крошки и вернула пустую кружку. После этого она вздохнула, улеглась на подушку, закрыла глаза и немедленно погрузилась в глубокий сон.

– Что ж, не так уж сильна ее скорбь, раз она при этом может есть и спать, – пробормотала старуха. – Может, это и хорошо. Иначе как такое маленькое существо выдержит столько душевной боли?

Фрау Штайнбах склонилась над Миньоной, послушала, как спокойно и ровно та дышит, и тихонько вышла из комнаты. Спустившись по лестнице, прачка прошла через двор и постучала к герру Бутцу с черного хода. Дверь ей открыла служанка по имени Кристель. Выслушав скорбное сообщение, служанка отвела прачку в столовую, где семья пекаря как раз собралась за ужином.