Дочь Нефертити

— Но боги видят всё! И они сделают так, что жизнь предателей в вечном мире станет мучительной и жалкой! — голос Анхесенамон сделался грозным. — Я буду молить Анубиса, великого бога Царства мёртвых, чтобы он не провожал их тела в Царство вечности, когда они умрут, чтобы не помогал им беспрепятственно добираться до зала судилища. Пусть они предстанут пред Осирисом, пройдя все ужасы загробного мира. Анубис не покажет им пути в бесконечных переходах и ловушках, не поможет избежать укусов ядовитых змей, не проведёт через Огненное Озеро! Пусть они позабудут имена всех свирепых стражей Двенадцати Врат, пусть позабудут заклинания, открывающие запоры этих врат! Пусть они придут на суд Осириса в Великую палату Двух Истин измученные и покалеченные, и тогда уже не смогут повторять вновь и вновь священные слова перед сорока двумя божественными судьями: «Я чист! Я чист! Я чист!». И не смогут убедить судей, что не делали ничего неугодного богам, что не приказывали убивать, не заставляли плакать! И когда сердце каждого коварного жреца станут взвешивать на Весах Истины, боги увидят, что лживое сердце тяжелее страусового пёрышка богини истины Маат. И боги, следившие за жизнью жалких предателей, расскажут богам-судьям, какое зло творили умершие при жизни. А жрецам останется только молиться, глядя на весы правосудия и заклиная своё сердце: «О сердце моё, не вставай против меня в качестве свидетеля! Не порочь меня перед судьями». Но это предателям не поможет! Весы никогда не лгут, и страусовое пёрышко богини истины Маат всё равно легче любого лживого сердца. И тогда они будут обречены! Анубис громко объявит решение, и умерших, не достойных вечной жизни, отдадут на съедение Амемаит — страшному чудовищу-пожирателю! — Анхесенамон перевела дух и села в своё кресло.

— Когда она вот так злится, становится еще красивее. Ты не согласен? — шепнул Ваня Саше.

Но Саша был слишком сосредоточен на переводе этой длинной и грозной тирады, Ванина фраза прошла мимо его ушей, зато ее услышала Аня и укоризненно покачала головой.

— Короче, — закруглил Саша по-русски, — страшная судьба ждёт жрецов-обманщиков в загробном мире. Я бы никому не пожелал оказаться на их месте.

Анхесенамон ещё раз взглянула на зеркало и сказала:

— Оставьте его у меня. Я сама решу, как обойтись с этим.

Владычица была просто раздавлена тем, что ей довелось узнать. Только молодость и позволила ей принять страшную правду о подложной святыне. И все равно это очень тяжело — когда в один миг рушатся все привычные представления о твоём мире. Анхесенамон элементарно устала и наверняка хотела побыть в одиночестве. Но было ещё совершенно необходимо поговорить с ней о её спасении и об отравленных духа?х. Поэтому Саша не стал медлить.

Он изложил идею Джедхора, и правительница согласилась с этим планом. Всё-таки они сумели добиться решительного настроя Анхесенамон, и теперь уже ничто не могло изменить её желания бежать из страны.

— Пусть визирь насладится властью, — тихо сказала она. — Пусть наденет на голову корону Двух Земель. Но это будет лишь до той поры, пока мой сын не предъявит все права на трон. А вот тогда власть Аи и жрецов рухнет! И я буду способствовать этому.

— А если родится дочь? — неуверенно спросил Саша.

— Какая разница? — как-то очень просто ответила Анхесенамон. — Выйдет замуж за могущественного хеттского принца, и уж тут жрецам не избежать расплаты за убийство сына Суппилулиумы!

— О. божественная владычица! — начал Саша. — Есть ещё одна вещь, которая беспокоит нас. Вчера мы говорили о духа?х…

Он не успел договорить, Анхесенамон перебила его:

— Я помню, — сказала она и, встав с кресла, направилась к маленькому туалетному столику, на котором стоял изящный ларец.

Открыв его, владычица достала алебастровый флакончик с крышечкой в виде цветка распустившегося лотоса.

— Эти? — спросила она.

Ребята закивали головами.

— Вчера, поздно вечером мне принёс их в подарок Аи. Но я не стала ими душиться, хоть он и сказал, что это чудесный, удивительный запах. Я придерживалась ваших советов. Я не стала ужинать и почти не разговаривала с ним, сославшись на сильную усталость. Однако этот флакончик я взяла, потому что сразу вспомнила, что он вам нужен, — тут она немного замялась, потом продолжила: — Когда я проснулась утром и почувствовала себя необыкновенно хорошо, мне захотелось чего-то необычного… Я вспомнила о духа?х и… подушилась ими.

Саша почувствовал, как струйки холодного пота побежали у него по спине. Не было даже сил перевести последние слова царицы ребятам. Но, покосившись на Ваню, Ветров отметил, что тот вмиг стал белым как полотно. Видно, понял все без перевода — уж больно красноречивы были жесты владычицы и Сашина реакция. Аня прикрыла рот ладошкой, чтобы не закричать. Анхесенамон тоже почувствовала неладное, но по инерции ещё продолжала говорить, точно оправдываясь за свой поступок (для владычицы это было так непривычно!):