Дочь обмана

— Очень хорошо. И комната моя — прелесть. Я ощущаю себя в ней мадам де Помпадур.

— Не преувеличивай, ничего особенного в ней нет. Но мы и правда хотим, чтобы тебе здесь было удобно.

— Я заметила. И если я все же не буду вполне счастлива, то не по вашей вине и не по вине вашей сестры.

Он накрыл своей ладонью мою.

— Дорогая Ноэль, — сказал он. — Я понимаю твое состояние. Мы хотим попытаться сделать так, чтобы ты оставила все это позади. Это единственный выход.

— Я знаю. Но это легче сказать, чем сделать.

— Со временем ты сумеешь. Анжель говорила, что утром хочет показать тебе замок.

— Это, должно быть, интересно.

— А после ленча ты обещала Мари-Кристин поехать ней кататься верхом.

— По-моему, она славная девочка.

— Насколько я знаю, иногда с ней бывает трудновато. Анжель оправдывает ее. Девочка потеряла мать и воспитывается уже немолодыми людьми. Так что эта мадемуазель, доложу я тебе, временами сущий дьявол. Но, тем не менее, пойдем в конюшню. Я подберу тебе подходящую лошадку.

— Прямо сейчас? — спросила я.

— Почему бы и нет?

Мы прошли через сад к конюшне. Жак был там. «Бонжур», — приветствовал он нас. Робер заговорил с ним о лошади. У Жака все уже было наготове. Он вывел невысокую гнедую кобылку. Ее так и звали, соответственно масти, Маррон (коричневый (фр.)).

— Она смирная и без фокусов, — сказал Жак. — Любит хороших, спокойных седаков, и на нее можно положиться.

— Ну, Ноэль, это как раз то, что нужно, — сказал Робер. — Во всяком случае, для начала.

Он объяснил Жаку, что сегодня днем я собираюсь поехать на прогулку с Мари-Кристин, нужно подготовить Маррон. Жак спросил, к какому часу.

— Ну, dejeuner бывает в час. Как насчет половины третьего?

Жак заверил, что все будет в порядке.

По дороге из конюшни мы встретили Анжель — она искала меня.

— Я хочу показать Ноэль замок. В этих старинных строениях нетрудно заблудиться. Но потом быстро привыкаешь. Только сначала они выглядят головоломкой.

Робер передал меня Анжель, и мы начали экскурсию по дому. Она объяснила, что как все старинные сооружения, с годами он много раз ремонтировался и перестраивался. Что-то пристраивалось, что-то менялось в отделке, в результате изменялся характер всей постройки. И сейчас, вероятно, он не совсем похож на то, каким был первоначально.

— Но это-то и делает его еще более привлекательным, — сказала я.

— Может быть, в определенной мере. Вот в этом зале, в самом центре, раньше когда-то был очаг. Вполне разумно, потому что люди могли садиться вокруг.

— Но это опасно, — сказала я.

— Полагаю, не более, чем любой огонь. А дым, представьте себе, выходил через отверстие в потолке. Крышу столько раз ремонтировали, что сейчас его не разглядишь. Но на полу остался след.

— Да, я вижу.

— Сохранилось оружие, использовавшееся в битвах. Все это реликвии Столетней войны, когда ваша страна воевала с моей. А это оружие наполеоновских войн, когда мы опять были врагами.

— Надеюсь, больше это никогда не повторится.

— Будем надеяться. Наш император стремится к дружеским отношениям с Англией. Между нами заключены торговые договоры и другие соглашения. Кроме того, у наших стран общие интересы в связи с Суэцким каналом. Так что будем надеяться, что мы больше никогда не будем воевать друг с другом.

— Полагаю, что император Наполеон III очень популярен здесь, во Франции.

— О, да. Но и у него есть враги. У какого правителя их нет. Императрица Евгения прекрасна и обворожительна. У них есть сын — наследник. Так что все идет хорошо. Они добры и красивы, и где бы они не появлялись, народ с радостью приветствует их. Робера и меня иногда приглашают на придворные церемонии, и там нас всегда встречают с отменной любезностью.

— Значит, все идет хорошо.

— Кто может поручиться, что так будет всегда? Мы помним, что еще не так давно страна переживала революцию. Такое долго не забывается.

— Но сейчас для этого нет причин.

— Люди всегда находят причины, — рассудительно заметила Анжель. — Но что за унылую тему для разговора мы выбрали! Все из-за этого оружия. Я посоветую Роберу убрать его и взамен повесить гобелены. Они гораздо привлекательнее. Так вот, это главный зал. Если не считать убранный очаг, в остальном он сохранился почти без изменения.

— Он выглядит очень внушительно.

— А там — кухни. Мы, я думаю, туда не пойдем, чтобы не мешать слугам.

Мы поднялись наверх, и она провела меня по нескольким комнатам. Все они были убраны в том же стиле, что и комната, выделенная для меня. Окна в большинстве из них были закрыты ставнями.

Мы опять поднялись по лестнице и оказались в галерее, на стенах которой висели картины. Мы остановились перед ними, и она показала мне портреты членов семьи, среди них — Робера и себя.

— Это мой муж, — продолжала она. — А это — Жерар.

Я задержалась перед портретом Жерара. Он заинтересовал меня больше, чем другие, потому что Жерар был жив, и я, возможно, увижу его.