Дочь оптимиста

В дверях стоял доктор Кортленд, и часы, как гиря, тяжело лежали в его ладони.

Лоурел и Фэй сразу бросились к нему, и он увел их на площадку возле лифта. Дверь в палату судьи Мак-Келва была закрыта.

— Не смог я спасти его… — Стоя между ними, он взял их за руки. Потом склонил голову, в голосе прорвались переполнявшие его возмущение и обида: — Его больше нет, а глаз у него почти выздоровел.

— Вы что, хотите сказать, что вы мне мужа не спасли? — крикнула Фэй.

— Он скончался внезапно. — От усталости лицо доктора осунулось, щеки посерели и обвисли. Он все еще не отпускал их рук.

— Вы нарочно все подстроили, в мой день рождения! — в голос завопила Фэй.

Тут из палаты вышла миссис Мартелло. Она прикрыла за собой дверь. Она несла закрытую корзину. Подчеркнуто не обращая на них внимания, она громко протопала по коридору.

Лоурел почувствовала, как рука доктора скользнула и сжалась у нее на запястье, — она хотела бежать туда, где отец остался совсем один. Доктор повел обеих женщин к лифту. Лоурел только сейчас заметила, что на нем вечерний костюм.

Он вошел с ними в лифт и снова встал между ними.

— Может, мы от него слишком многого требовали, — хмуро проговорил доктор. — А ведь ему осталось потерпеть самую малость. — Доктор хмуро взглянул на мелькавшие мимо лифта освещенные этажи. — Мне так надо было узнать, хорошо ли будет видеть этот глаз!

Тут заговорила Фэй:

— Знала я, с самого начала знала, что нечего вам было лазить к нему в глаз. Глаз был блестящий, здоровый, не хуже вот вашего. Он только шипом поцарапался! Все прошло бы само собой. Сейчас бы мы и думать об этом забыли. Природа бы справилась. Но вы-то вообразили, что все знаете лучше всех! — Она заплакала, заглядывая в глаза врачу.

Доктор Кортленд бросил на Фэй быстрый взгляд — как будто он уже видел множество таких, как она. Когда они выходили из лифта вместе с другими пассажирами, он со страдальческой улыбкой заглянул в лицо Лоурел. И сразу сказал:

— Он ведь помогал мне, пока я учился на медицинском, поддерживал после смерти отца. Тогда это был подвиг. Настали тяжелые времена — депрессия, а он помог мне встать на ноги.

— Ни о чем сейчас не надо говорить, — сказала Лоурел.

— Да, — сказал он. — Да. — Он снял очки и сложил их, как будто он и Лоурел только что подписались под этими словами. Потом сказал: — Лоурел, здесь с вами нет никого из близких. Хотите, поедем ночевать к нам? Бетти будет рада вас приютить. Беда в том, что вам предстоит много хлопот, и чем дальше, тем больше. Знаете, Делл — это наша старшая, ей восемнадцать…

Лоурел покачала головой.

— Ну, я по крайней мере попрошу своего шофера подождать, — продолжал доктор Кортленд. — И как только вы обе справитесь с делами в регистратуре, я вас отвезу домой и дам чего-нибудь, чтобы вы заснули.

— А я вот хочу, чтобы вы всю ночь глаз не сомкнули, лежали бы да казнились, что все испортили! — крикнула Фэй.

Он проводил их, провел через все необходимые формальности, а когда они вышли на свежий воздух, наполненный шумом вечернего города, посадил их в свою машину.

— Я позвоню Адели, — сказал он Лоурел. Он говорил о своей сестре в Маунт-Салюсе. — Завтра вы сможете увезти его домой.

Кортленд помедлил, прежде чем снова уйти в больницу; он стоял возле машины, держа рукой дверцу, которую только что захлопнул. Он как бы признавался в своей беспомощности, затягивая минуту прощания. Она поняла, что это, быть может, самое трудное, что выпало на его долю за сегодняшний день, а может быть, и за всю его жизнь.

— Если бы я только мог его спасти, — сказал он.

Лоурел коснулась рукой бокового стекла. Тогда он помахал им и быстро отвернулся.

— И спасибо вам сказать не за что! — крикнула Фэй сквозь рев отъезжающей машины.

Лоурел все еще пыталась переключиться, приспособиться к замедленному течению времени. Машина тихо ползла по улицам. То и дело они останавливались и ждали. Иногда шофер на кого-то орал, не вылезая из машины, и тогда им давали дорогу.

Фэй вцепилась в руку Лоурел — точно так же она ухватилась бы за любого чужого человека.

— Ой, что я видела, там человек наряжен скелетом, а его девушка — в белом платье до полу, а вместо волос — змеи, и в руках — лилии! Спускаются из дома по лестнице, будто на бал собрались! — Тут она снова перешла на крик, вся тоска, вся злоба ее жизни забились в ее голосе — И это называется карнавал!..

Лоурел слышала, как играет оркестр, а другой уже наплывает следом. Она слышала шум огромной толпы, который ни с чем не спутаешь, шум сотен, тысяч людей, топочущего, толкущегося человеческого месива.

— Я видела человека, одетого в лишайник, весь костюм из лишайника, и он стоял на обочине совсем один. Его рвало прямо на людях, — сказала Фэй. — Почему я должна на такое смотреть?

— Вы откуда свалились? — сердито сказал шофер. — Это же карнавальная ночь.