Дочь оптимиста

— Вот и я говорю. Ну зачем ей забираться чуть ли не на самый Северный полюс? — спросила мисс Теннисон. — Убьют тебя, что ли, если бросишь рисовать свои картинки? Я всегда говорила Тиш: «Вот если бы Лоурел осталась дома, да и Адель вышла на пенсию, у нас собралась бы отличная четверка для бриджа — как в те времена, когда еще Бекки с нами играла».

— А меня хотите выставить? Как вас понимать? — спросила старая миссис Пийз, с трудом поднимаясь с кресла.

— Нет, играйте пока в прежнем составе, — с улыбкой сказала мисс Адель. — Жена Нэйта, очаровательная француженка из Нового Орлеана, вполне согласилась бы с Лоурел: Маунт-Салюс слишком ничтожен, чтобы занимать блестящих людей.

— Наконец! — воскликнула мисс Теннисон. — А я уже совсем было отчаялась — думала, что нам на этот раз так и не удастся рассмешить Лоурел Мак-Келва.

— У меня уже билет есть, — сказала Лоурел. — На вечерний самолет в понедельник из Джэксона.

— И она полетит, вот увидите. О-о, нашей Лоурел все нипочем. Особенно если нагромоздить перед ней побольше трудностей, — сказала мисс Адель. — Разумеется, она может расстаться с Маунт-Салюсом, распрощаться с этим домом, с нами, с прошлым и улететь послезавтра в Чикаго на реактивном самолете. И опять начать все с того же места, на котором ее прервали.

Лоурел встала и поцеловала щеку Адели, где от лукавой улыбки собрались морщинки.

— Лоурел, послушай меня. Может быть, ты все-таки передумала бы, если бы увидела розы в полном цвету, увидела бы, как расцветает вьющаяся роза нашей Бекки, — ласково сказала мисс Теннисон.

— Я могу представить это себе и в Чикаго.

— Но запаха ты не услышишь, — возразила мисс Теннисон.

Все вместе они пошли к той клумбе, где были розовые кусты, чайные розы с подрезанными крепкими ветками. Они уже покрывались мерцающей молодой листвой. А за ними — Лоурел прошла немного дальше — поднимались вьющиеся розы: «Русалка», густой, дремучий куст со стороны миссис Пийз, и банксия в первой воздушной зелени со стороны Кортлендов, а между ними — широкая полоса пока что голого забора, где тоже будут виться розы Бекки. К судье Мак-Келва вернулась память около вьющейся розы Бекки…

«Я бы дорого дала, чтобы только понять, что это за сорт! — Мать Лоурел повторяла эти слова каждую весну, когда на кусте распускались первые, просвечивающие лепестки настоящего розового цвета. Она такая старинная, и запах у нее старинный, наверно, у нее есть свое название, но никому в Маунт-Салюсе это не интересно, и никто не хочет сказать мне, как называется этот сорт. Мне ничего не надо было с ней делать, только открыть ее и дать ей побольше места. Поглядите на нее, какие корни крепкие, сил у нее хоть отбавляй. Может быть, этому старому корню целых сто лет!»

«А то и больше! — говорил с улыбкой судья Мак-Келва, сидя в шезлонге. — Крепкий корень, как у старой яблони».

Яркие, как мазки сиены, листочки и шипы, похожие на огоньки вспыхивающих спичек, пробились на немилосердно обстриженном стволе. Не зацветет на этот год — зацветет на будущий. «Садовникам надо к этому привыкнуть», — говорила ее мать.

Воспоминания возвращаются, как весна, подумала Лоурел. Воспоминания чем-то похожи на весну. И случается, что от старого корня идет весь цвет.

— Ну ладно, с Лоурел теперь все ясно. А вот Фэй — кому-нибудь, кроме Теннисон, ясно, что с ней делать? Не знаю, как нам тут быть, — сказала мисс Адель, и ямочка от сдержанной улыбки тенью легла на ее щеку. — Ведь мы себе даже отдаленно не представляем, как нам быть с этой Клинтовой вертушкой, бросил ее нам на руки, абсолютно не считаясь с нашими чувствами. — Она была в ударе и даже в этот день снова стала сама собой.

— Разве что съездить ей по башке чем-нибудь покрепче, потяжелее, — добавила мисс Теннисон. — Она-то нас всех переживет. И будет сидеть на этом месте, когда от нас и следа не останется. И почему это всем мужчинам кажется, что ее нужно опекать?

— Майор только и делает, что пускает над ней слюнки, — поддакнула старая миссис Пийз.

— Ну, он-то еще не самый главный болван. То-то Клинт поразился бы, если бы вдруг услышал сейчас наши разговоры! — энергично заявила мисс Теннисон. — Я просто удивляюсь мужчинам.

— Лоурел — вот кто должен был уберечь его от этих глупостей. Ни к чему ей было выходить за моряка в военное время. После смерти Бекки Лоурел должна была остаться дома. Да, девочка, ему так нужен был хоть кто-нибудь в этом доме, — сказала старая миссис Пийз.

— Но только уж никак не Фэй, — сказала мисс Теннисон. — Чтоб ей пусто было!

— Она ведь никому ничего плохого не сделала, — заметила мисс Адель. — Напротив, она придала какой-то смысл жизни одинокого старого человека.

— Я бы не стала уточнять, каким образом, — вставила мисс Теннисон, поджав губы.

— Мы просто враждебно ее встретили, бедную бродяжку… — сказала мисс Адель. — И она не могла этого не почувствовать. Хотя в ней враждебности еще больше. Врожденной враждебности.