Дочь Озара

— Это месть, — объяснил Вирон. — Ваши воины убили наших, мы отомстили. Но 'волки' не мстят женщинам и детям. Вы — такие же варии, как и мы. Теперь вы станете жить вместе с нами. Сегодня похороним мертвых. Их оманы должны попасть в акуд. А завтра уйдем на наше стойбище. Теперь все мы — 'волки'.

*Моно — чувство, когда очень страшно, аж жуть, — так, что словами не описать.

Глава тринадцатая. Вода и звезды

И было утро…

Вада опустила ладонь в тыкву, смочила в воде и нежно протерла Сиуку лицо. Юноша лежал без сознания в шалаше недавно убитого 'волка' Симона. Женщины, Уна и Вада, дежурили около раненого по очереди. Девушка, после того, как ее отпустил Вирон, сменила мать утром. А ночь… Ночь Вада провела на лежанке Вирона. Такова была плата за жизнь любимого Сиука.

Точки над 'и' вождь 'волков' расставил еще на разоренном стойбище 'леопардов'.

— Мне нужна ты, — сказал Вирон. — Будешь мне помогать — ни о чем не пожалеешь. А твой Сиук мне не нужен. Пусть живет. Если выживет.

— Он выживет, — твердо произнесла Вада. — Я его спасу.

'Волк' усмехнулся:

— И зачем он тебе? Не сегодня, так завтра умрет. Посмотри на лицо — омана его вот-вот покинет.

— Не покинет. Я его спасу, — упрямо повторила девушка.

— Ну и ну. Дуры вы, бабы. Или, как это у вас называется? Люба, что ли?

— Любовь.

— Любовь? Ну и словечко. Похоже на морковь, — Вирон был не лишен чувства юмора. — И откуда только такая ерунда берется?

— Это они путников наслушались, — подал голос Руник, принимавший участие в разговоре. — Заходил тут один, зимой, плел всякую чушь. Убивать этих сказителей надо, как шакалов. Только головы молодым забивают всякой дрянью.

— Это не дрянь, — глаза Вады блеснули. — Это правда. Он так рассказывал — заслушаешься. Это ты, Руник, ничего не понимаешь. А люди слушают и… и добрее становятся. И другим рассказывают.

— Ну, этот-то уже больше ничего не расскажет, — 'оппонент' цинично сплюнул.

— Это почему? — поинтересовался Вирон.

— Да так. Убил я его. Подождал за стойбищем и убил, — Руник хищно облизнулся. — Нечего по стойбищам шариться. Зимой и так жрать нечего. А тут еще путники всякие.

Вада отвернулась. Губы ее задрожали.

— Ты Руник, того, иди погуляй, — хмуро сказал Вирон. — Мне тут с Вадой еще потолковать надо.

Руник неохотно отошел.

— В общем, слушай, Вада, — Вирон перешел к сути. — Сделаешь, как скажу, можешь спасать своего Сиука. Если спасешь. Но есть еще одно условие. Ты станешь моей жамой.

Девушка задохнулась. Кровь отлила от щек.

— Зачем тебе? Я тебя… я… все равно тебя…

— Не любишь, что ли? — 'волк' рассмеялся. — Выбрось ты из головы эту чушь. А не выбросишь… Все равно будет по-моему. И Сиук твой… сдохнет, как свинья. Даже в акуд не попадет.

Вада вздрогнула, услышав последнюю угрозу. Не попасть в акуд — это страшно, просто моно. Такого даже врагу не пожелаешь. Этот Вирон — настоящий зверь. Гар — и тот лучше был, хотя и дикарь.

— Ну, решай.

Вождь тяжело смотрел на девушку, будто пытался придавить ее к земле. Вада сглотнула слюну, голос куда-то пропал.

— Ну?

— Я согласна, — прошептала Вада.

Сиук застонал и что-то забормотал. Переход между стойбищами дался тяжело раненному юноше с огромным трудом. Вада и Уна несли его на руках. Помогали и другие женщины. Сиук был единственным мужчиной из племени 'леопарда', кого 'волки' оставили в живых.

Вада зачерпнула ладошкой воду и, приподняв юноше голову, попыталась напоить его. Но тот стиснул зубы и замотал головой. Только губы слегка намочил.

'Ничего, — подумала девушка. — Ничего. Только бы ты выжил. А там мы еще посмотрим'.

К основному разговору Вирон приступил только утром, уже в стойбище 'волков'. Видимо, он считал, что, став его жамой, Вада заслужила особое доверие. Он даже повесил ей на шею волчий клык. А шнурок с клыком леопарда хотел снять, но Вада остановила руку вождя.

— Не надо. Леопард — покровитель нашего племени.

— Вашего племени больше нет, — нравоучительно заметил Вирон.

— Все равно. Я боюсь.

— Ладно. Носи пока. Но после обряда придется снять.

— Какого обряда?

— Сейчас расскажу.

'Волк' грузно присел, раздвинув ноги, на лежанку, покрытую шкурой бизона. Собрался с мыслями:

— Ты знаешь, что в каждой племени вариев два рода. И племенем управляют по очереди старейшины родов.

Вада молча кивнула.

— Так вот. Мне это надоело. Я хочу, чтобы всегда правил один вождь.

— Зачем тебе это?

— Как зачем? Вот, представь себе, — Вирон показал ладонь. — Вот ладонь. Я сжимаю — получился сильный кулак. Единый вождь — единое и сильное племя. А когда нет единого вождя — каждый палец сам по себе, слабая ладонь. И племя слабое.

— А оно должно быть сильным?

— Конечно. Ведь враги кругом. Слабый умирает. Вот в твоем племени, 'леопардов', начали власть делить. И нет больше племени, — Вирон пристукнул кулаком по шкуре бизона. — Поняла?

— Это вы на нас напали, — с обидой произнесла Вада. — А могли и не нападать.

— Не могли. Вы наших воинов убили.

— Это не так было. Ты же знаешь.