Дочь Озара

Ну, а когда на 'камень вождя' поднялась Вада, предатель понял, что теперь у него нет никаких шансов. Вернее, один шанс оставался: убить Ваду, а там будь, что будет. Он не сомневался: искать убийцу 'рыжей' 'волки' не станут. Им это ни к чему. А значит, ситуация еще могла развернуться в его сторону, сторону Руника. И он натянул тетиву…

— Хрясть, — на хитроумную голову предателя и изменника, с примечательно оттопыренными ушами, обрушилась дубина. Руник покачнулся и кулем свалился на землю.

Дул довольно почесал нос и опустил дубину. Какая сообразительная эта Чуми. Сказала: чего мы будем сидеть под деревом? Пошли ближе к стойбищу, хоть послушаем, о чем говорят 'бледнолицые'. Может, чего интересного узнаем.

И они потихонечку пошли. Еле-еле, крадучись, чтобы никто не обнаружил. Дул же не дурак, чтобы снова 'волкам' в лапы попадаться. Тут и заметили спину, притаившегося в кустах, Руника. Прихлопнуть человека оказалось даже проще, чем поймать лягушку. Так показалось Дулу.

Дикарь обернулся и поманил рукой Чуми. А сам присел над телом. Так. Ого! За поясом Руника блеснул багровым огоньком удивительно красивый нож. Дул вытащил его за костяную ручку. Да, вот это нож! Он таких в жизни не видел. Глот покосился на Чуми — та радостно скалила белые зубы.

Руник слегка шевельнулся и застонал. Взгляд людоеда прилип к шее поверженного врага. На ней заманчиво пульсировала толстая артерия. Дул снова глянул на новую подругу: глаза ее оживленно блестели. Дикари понимали друг друга без слов, на уровне животных инстинктов. Примерившись, глот полоснул Руника ножом по шее. Тугой струей ударила кровь.

Дул опустил голову со смешно оттопыренными ушами, облизнулся и вытянул губы трубочкой…

…И другие женские голоса подхватили:

— Сола Озара — вождь. Сола Озара — наш вождь.

И только мужчины молчали. Они всегда медленно соображают, эти мужчины. Наконец, сквозь нестройный хор женских голосов прорвался голос молодого парня. Это был тот самый молодой 'волк', которого Вада и Сиук не дали убить Коросу.

— А кто мы теперь будем — 'волки' или 'леопарды', если вождь 'леопард'? — робко спросил 'молодой'.

Вада задумалась. Внезапно из леса, словно отвечая на поставленный вопрос, раздался тоскливый волчий вой. Все вздрогнули.

'Вот и ответ, — подумала девушка. — Они считают себя волками, но вздрагивают от волчьего воя. Ну, нет. Я больше никогда не буду бояться волков'. Она спрыгнула с камня, подошла к костру. Затем сняла с шеи шнурок с клыком леопарда и швырнула его в огонь. Следом последовал шнурок с клыком волка.

— Я не 'леопард' и не 'волк', - Вада смотрела в огонь. — Я — Сола Озара.

И был вечер…

Племя гуляло. Гуляло на всю катушку, несмотря на более чем странные обстоятельства: один старейшина убит, другой, парализованный, только глаза вращаются, лежит в шалаше… А новый вождь и вовсе — женщина. Вот это настоящее чуро. С другой стороны — как не напиться по такому поводу? Быстрей забудутся все кошмары невероятного дня.

Вариям так хотелось поскорее добраться до муссы, что они шустро, всем миром, соорудили новому вождю новый шалаш, взамен сгоревшего. Так сказала Уна, мать нового вождя: пока шалаша не будет, муссы не получите.

Уна вообще быстро прибрала к рукам все хозяйство племени. Раньше запасами, в основном, съестными, распоряжались колдуньи родов. Но после смерти Рами в роду 'большелапых' функции завхоза временно исполняла младшая сестра покойной — Вирон тянул с инициацией новой колдуньи. А колдунья 'длинноносых' Кула… нет, не умерла, но… В общем, ей стало не до хозяйственных дел.

Вот Уна и велела: несите все сюда, пусть пока полежит в новом шалаше вождя. А завтра сделаете еще один шалаш, для колдуньи. Там все и будет храниться.

Уне помогал Корос, уже успевший оклематься после поединка с Вироном. Только горло болело, и говорить следопыт почти не мог — показывал пальцами.

Вада от всех хлопот устранилась, ушла к Сиуку в шалаш. Тот стал чаще открывать глаза и даже попил воды, но по-прежнему никого не узнавал. Бредил. А Вада думала… Мыслей было много. Они теснились в голове, мешая друг другу…

Она решила искупаться в озере. После случая в раннем детстве, когда Вада едва не утонула в реке, она не боялась воды, считая ее своим покровителем. После купания девушка всегда чувствовала себя сильней, как будто допы пожевала. И мысли начинали быстрей бегать.

Вада отошла в сторонку от стойбища, где шумели пьяные варии, залезла в воду… Было так хорошо, что не хотелось вылезать обратно. Но уже темнело…

Девушка посидела немного на берегу, обсохла, надела малису. И тут заметила, что со стороны стойбища к ней направляются две кособокие фигурки. Когда фигурки приблизились, в одной из них Вада различила в наступивших сумерках знакомую персону Дула. Глот вел за руку молоденькую чернокожую дикарку. Варийка сразу узнала ее по очень белым, блестящим зубам — 'красавица' несколько раз заходила в шалаш к Вирону, приносила еду и воду.

Дикари остановились в нескольких шагах от Вады и уставились в землю.

— Вота, — неуверенно произнес Дул. — Она Чуми зовут.

— Чего вам? — удивилась девушка.