Дочь палача

Стражники согнали участников драки в кучу и разделили на две группы: шонгауцев и аугсбургцев. Те, в свою очередь, бросали друг на друга ненавидящие взгляды. Они казались слишком измученными, чтобы дальше драться или браниться.

Среди шонгауцев Куизль узнал и Йозефа Бертхольда, брата пекаря. Михаэль приложил мокрую тряпицу к заплывшему глазу Йозефа и яростно проклинал аугсбургцев. Двое других свидетелей допроса смешались с толпой.

В это время по распоряжению секретаря явился Бонифаций Фронвизер, отец Симона. С водой и кусками тряпок он занялся самыми серьезными ранами. Одному из шонгауцев проткнули плечо, а кто-то из Аугсбурга зажимал кровоточащую рану на бедре.

Когда Куизль услышал крик Лехнера, он поспешно отошел от дерущихся. Теперь Якоб сидел на столбике у причала, покуривал трубку и наблюдал за всей суматохой издали.

Складывалось впечатление, что поглазеть на представление к реке сбежался весь город. Отсюда и до самых ворот стояли люди и разглядывали горелые развалины. До сих пор с грохотом рушились пылающие балки. Пожар, подобно костру в день святого Иоанна, освещал близкий лес, над которым медленно сгущались сумерки.

Секретарь Лехнер между тем отыскал сторожа, который страдальчески скорчился перед ним, клянясь в своей невиновности.

— Поверьте, господин, — скулил он. — Мы и понятия не имеем, как разгорелся пожар. Мы сидели прямо вот здесь с Бенедиктом и Йоханом, играли себе в кости. И только я повернулся, а склад уже весь в огне! Кто-то поджег, иначе не вышло бы все так быстро.

— Я знаю, кто поджег! — прокричал Ригг из своей группы. — Аугсбургцы! Сначала детей поубивали, а потом и склад спалили. Чтобы никто больше не имел с нами дел, и все боялись и объезжали наш город! Псы помойные!

Со стороны шонгауских возчиков начали роптать. Полетели камни, послышалась ругань. Стражникам с большим трудом удавалось сдерживать обе группы.

— И охота нам поджигать собственные товары! — прогремел голос со стороны аугсбургцев. Шонгауцы что-то заорали в ответ. — Это вам ничего не удалось, и теперь валите все на нас. Вернете нам каждый грош!

— А это вот что? — Георг Ригг указал на ящики и бочки, сложенные перед сгоревшим складом. — Свое-то барахло сначала вынесли целехоньким!

— Врун! — Аугсбургцев уже было не угомонить. — Мы вынесли их, когда уже все горело. А вы стояли баранами и верещали.

— Спокойно, чтоб вас!

Голос секретаря не отличался громкостью. Но было в нем что-то такое, что заставило всех замолчать. Лехнер обвел взглядом обе разгневанные группы и повернулся к аугсбургцам.

— Кто у вас главный?

Вышел тот самый верзила, которого Якоб столкнул в реку. Ему, судя по всему, удалось выбраться из воды. Мокрые волосы свисали на лицо, штаны и рубаха липли к телу. Тем не менее не было похоже, чтобы Лехнер хоть как-то его напугал. Здоровяк угрюмо глянул ему прямо в глаза.

— Ну, я.

Лехнер взирал на него снизу вверх:

— И как же тебя зовут?

— Мартин Хойбер, бригадир, работаю на Фуггеров.

Кто-то присвистнул. Фуггеры, хоть были уже и не такими могущественными, как до войны, однако их имя еще кое-что значило. Любой, кто работал на эту семью, мог рассчитывать на влиятельных заступников.

Когда Лехнер об этом раздумывал, лицо его оставалось невозмутимым. Он коротко кивнул и сказал:

— Мартин Хойбер, ты будешь нашим гостем, пока мы не разберемся в этом деле. А до тех пор тебе запрещено покидать город.

Хойбер побагровел.

— Не выйдет. Я подчиняюсь суду Аугсбурга!

— Очень даже выйдет, — голос Лехнера звучал тихо, но настойчиво. — Ты подрался на нашей земле, и тому есть свидетели. Так что можешь посидеть и у нас, потягивая водичку.

Со стороны шонгауцев послышался довольный и злорадный смех. Секретарь повернулся к ним.

— Нет повода для веселья. Ни малейшего! Георг Ригг, ты, как зачинщик всего этого безобразия, отправляешься в тюрьму вместе с бестолковым сторожем. И посмотрим, кто будет смеяться последним.

Георга Рига, сторожа и Мартина Хойбера увели под громкие протесты. На мосту Хойбер обернулся еще раз.

— Вы еще пожалеете! — прокричал он. — Завтра же Фуггеры обо всем узнают. И тогда молитесь Господу. Заплатите за каждый мешок. Каждый!

Лехнер вздохнул и повернулся к бургомистру, который стоял рядом, побледневший, как мел.

— Над городом проклятие. И началось все, когда ведьма убила мальчиков, — сказал секретарь.

Бургомистр Земер вопросительно на него посмотрел:

— Вы думаете, что Штехлин и сарай…

Лехнер пожал плечами и улыбнулся.

— Все возможно. Нужно позаботиться, чтобы Штехлин призналась. Тогда все вернется в свое русло. И все останутся довольны.

Бургомистр облегченно кивнул. И оба вельможи отправились обратно в город.