Дочь палача и черный монах

Брат Якобус оборвал свою речь и опасливо покосился в сторону Магдалены. Он собрался уже продолжить говорить, но в это мгновение остальные черепа пришли в движение. Магдалена отчаянно пыталась их удержать, но положение оказалось безнадежным.

Вековое равновесие оказалось нарушенным, и черепа теперь с треском и грохотом покатились во все стороны. Вскоре Магдалена стояла в коридоре без всякого укрытия. Время, казалось, на мгновение замерло.

– Схватить ее! – завизжал предводитель своим собратьям, которые были изумлены не меньше самой Магдалены. Капюшон у мужчины съехал назад, и Магдалена увидела его полное ненависти лицо, перекошенное от гнева. Это было лицо человека, который взирал на нее с рисунка в соборе.

Лицо епископа.

За долю секунды Магдалена поняла, что все это значило: аугсбургский сановник не был убийцей Андреаса Коппмейера, нет, – он был предводителем этой сумасшедшей толпы! Толпы, которая наверняка способна и на более страшные злодеяния. И которая, если только не случится чуда, запытает ее, как ведьму, придушит и сожжет. А если посчастливится, то просто разорвет на куски задолго до этого.

Брат Якобус первым вышел из оцепенения и бросился к дочери палача. Магдалена неслась по коридору, спотыкалась о кости, снова вставала и неслась к лестнице. За спиной раздавались шаги монаха. Она бежала и бежала по витой лестнице, круг за кругом, словно в кошмарной карусели, пока наконец не поднялась к двери.

И лишь теперь заметила, что изнутри не было никаких запоров.

Задыхаясь, Магдалена налегла на камень. С тем же успехом можно было толкать стену – дверь не шелохнулась.

Она ударила в плиту ногой и замолотила кулаками.

– Помогите! – закричала она. – Слышит меня кто-нибудь? На помощь!

К ней с улыбкой приблизился брат Якобус, подняв руки словно для молитвы. Лишь в самый последний момент Магдалена увидела в правой его руке гнутый кинжал.

– Я только царапну, обещаю, – прошептал он. – Как твоего отца. И ты уснешь, подобно рыцарю у тебя за спиной.

Он сделал обманное движение вверх и в последний момент направил клинок снизу. Магдалена потянулась к его руке, но монах оказался проворнее. Кинжал метнулся к ней. Хоть ей и удалось отклониться в сторону, она почувствовала, что лезвие врезалось в запястье, поднятое в попытке защититься.

– Божественное провидение привело тебя сюда, – проговорил он. – Я знаю твое имя, Мария Магдалина, блудница Христова. Ты слишком ценна, чтобы предавать тебя огню. У меня есть для тебя более высокая миссия.

По телу начало расползаться онемение. Когда паралич добрался до ног, Магдалена сползла вдоль плиты на пол и осталась лежать с распахнутыми от ужаса глазами. Издалека донеслась органная музыка.

Любовь к Магдалине – смысл жизни моей, в печали и радости быть служителем ей…

В соборе, в нескольких метрах над ней, началась служба.

10

Следующим утром Симон с Бенедиктой отправились верхом на лошадях в Вессобрунн. Они избегали больших дорог, которые тянулись вдоль Леха на север и, возможно, просматривались разбойниками. Вместо этого они двинулись через мост в сторону Пайтинга и далее прямиком к Высокому Пайсенбергу, который подобно великану возвышался над деревушками и поселками, что раскинулись по равнинам вокруг. После непогоды предыдущих дней воздух был ясным и прозрачным. Солнце светило с чистого неба так ярко, что Симону приходилось зажмуриваться, если он слишком долго смотрел на укрытые снегом поля и деревья.

Всю дорогу лекарь беспрестанно оглядывался по сторонам. Все время, когда они с Бенедиктой покидали просеки и снова углублялись в бескрайние леса вокруг горы, его не покидало чувство, что за ним наблюдают. У Симона словно зудело между лопатками, в любой момент он ожидал услышать звон тетивы или шелест сабли. Но каждый раз, когда лекарь оборачивался, он не видел ничего, кроме непролазных зарослей хвои. Временами они вспугивали какую-нибудь птицу, которая с криком улетала прочь, или с ветвей сыпался снег. Больше тишину ничего не нарушало.

На многих участках буран поломал деревья, словно тростник. С высоты седла Симон оглядывал заваленные просеки, тянувшиеся глубоко в лес. Что ж, по крайней мере, этой зимой крестьянам не придется жаловаться на недостаток дров.

– Не будьте же таким угрюмым! – воскликнула Бенедикта. – Вам это не к лицу. Если разбойники и шастают где-нибудь, то скорее вдоль Леха. Что им искать в этой глуши?