Дочь палача и черный монах

Приглушенно вскрикнув от восторга, лекарь бросился к первой попавшейся куче и принялся в ней копаться. Он взял в руки копию с «De vita beata» [27]Сенеки. Рядом лежало издание Парацельса «Великое врачевание», снабженное подробными рисунками и украшенное блестящими заглавными буквами. Симон принялся перебирать стопку. Далее следовала иллюстрированная Библия размером с окно и сразу за ней – сборник работ Аристотеля. В последний раз лекарь держал его в руках в университете Ингольштадта. Правда, в дешевом издании и не такой, как здесь: написанный от руки и с обширными латинскими комментариями на полях. Когда Симон схватил его и раскрыл, поднялось облако пыли. Лекарь чихнул, и пламя фонаря колыхнулось.

– Осторожнее с огнем, – пробормотал настоятель и скрылся за несколькими высокими ящиками в углу. – Неосторожное движение, и вся культура Запада обратится в пепел!

Симон осторожно поставил фонарь на стопку книг, уселся, скрестив ноги, на пол и погрузился в мир букв. Он не замечал теперь ни холода, ни ветра, свистевшего сквозь неплотную кладку.

Бенедикта потрясла его за плечо и вернула в реальный мир.

– Забудьте о книгах, – прошипела она. – Когда доберемся до клада, можете, по мне, хоть всю эту библиотеку скупить и остаток жизни за ними провести. А теперь идемте!

Настоятель между тем принес из дальней части чердака небольшой сундук, запертый на тяжелый висячий замок. Пошарив за пазухой, Бернард Геринг достал ключ и открыл окованный серебром ящик. Изнутри он был обшит красным бархатом, крышку украшал скромный крест.

На дне сундука покоилась одна-единственная книга в переплете из светлой кожи.

Кончиками пальцев настоятель отщелкнул две золотые застежки по краю и принялся перелистывать хрупкие пергаментные страницы, пока не дошел до нужного места в середине. Симон заглянул ему через плечо. Некоторые из букв сверкали в свете фонаря красным, словно написанные засохшей кровью. Другие были выведены изящными темно-коричневыми завитками и почти не потускнели. Несмотря на их возраст, Симон легко разобрал написанное.

– Вессобруннская молитва, – прошептал он.

Настоятель Бернард кивнул.

– Ей много сотен лет, – сказал он и провел рукой по странице. – Это ценность, которую мы, бенедиктинцы, оберегаем, как ни одну другую. Это слова, произнесенные еще в те времена, когда Священная Римская империя была дремучим лесом, населенным язычниками и дикими животными. И звучит она словно заклинание…

Он вздохнул и с закрытыми глазами процитировал начало молитвы:

– И познал я от людей мудрость дивную и великую, что не было доныне ни земли, ни выси небесной, ни древа, ни горных утесов, ни прекрасных морей, и не сияло солнце, и не светила луна, а было ничто…

Симон торопливо пробежал строки, но не смог заметить ничего необычного, что помогло бы им продвинуться дальше. В конце концов он прокашлялся и прервал монолог настоятеля.

– Это… да, чудесная молитва, ваше преподобие. А где она хранилась прежде?

Настоятель Бернард прервался на полуслове и удивленно взглянул на лекаря.

– Прежде?

– Ну да, до того как ее переместили сюда во время войны.

Бернард Геринг улыбнулся.

– Ах, вы об этом… В небольшой часовне, что во дворе. Мы перенесли книгу в безопасное место как раз вовремя. Всего через пару дней явились шведы, принялись грабить и жечь. И часовню спалили дотла.

Симон невольно сглотнул. Бенедикта рядом с ним тоже стала бледнее обычного.

– Дотла? – переспросила она.

– Да, ничего не оставили. Мы расчистили завалы, и теперь на том месте летом растет маленький садик с травами. Но что с вами? – Настоятель Бернард тревожно взглянул на Симона и Бенедикту. – Это ведь лишь небольшая часовня. Без реликвий и каких-либо ценностей, и молитву, как я уже сказал, удалось спасти. Может, вы знали эту церквушку раньше?

Бенедикта подскочила к Симону.

– Мой проводник… он часто молился там в детстве. – Она повернулась к настоятелю. – А что-нибудь еще, кроме самой молитвы, удалось оттуда спасти? Образ, статую или, может быть, надгробную плиту?

Настоятель покачал головой.

– К сожалению, нет. Все уничтожено. А надгробных плит там и не было. Хотите теперь немного помолиться?

Симон кивнул. Мысли завихрились в его голове. Они ведь так надеялись получить здесь какое-нибудь указание. Но все, что обнаружили, – это древний текст на пергаменте, от которого им не было никакого проку. Означало ли это конец поисков? Неужели с разрушением вессобруннской часовни тайна о сокровищах тамплиеров утрачена навсегда?

Симон еще раз взглянул на строки и беззвучно пробормотал стих.

…не было доныне ни земли, ни выси небесной, ни древа…

Он запнулся. Что-то они упустили.

Древо…

В отличие от надписи в крипте под развалинами замка слово это было написано с маленькой буквы. Быть может тогда, нужное им дерево находилось здесь, а вовсе не в Пайтинге?..

Бенедикта первой нарушила молчание. Она, судя по всему, тоже заметила отличие.