Дочь палача и черный монах

– Лишь небольшую часть. Остальное до сих пор так и не найдено. Золото, драгоценности, реликвии… Говорят, тамплиеры их где-то спрятали. Кто-то считает, что они переправили их в Новый Свет. Другие полагают, что сокровища где-то на Святой земле или Британских островах. Тот, кто их найдет, сможет купить себе любую корону мира.

Симон присвистнул сквозь зубы.

– И почему я об этом раньше никогда не слышал?

Шреефогль зашелся в очередном приступе кашля, прежде чем сумел ответить.

– Потому что церковь не хотела, чтобы раскрылось ее участие в этом деле. Высшая знать тоже помалкивала, присвоив себе земли тамплиеров. Лишь немногие, такие как Вильгельм фон Зеллинг, нарушили молчание.

Лекарь кивнул.

– Но это все равно не объясняет, откуда лозунг тамплиеров взялся в церкви Святого Лоренца.

Шреефогль задумался.

– Я как-то слышал, что та церковь некогда принадлежала тамплиерам, – сказал он наконец.

– Тамплиеры? В Альтенштадте? – Симон чуть снова не подавился.

– Да. А почему нет? – Шреефогль пожал плечами. – У них повсюду были командорства. В Альтенштадте ведь есть даже Тамплиерская улица, разве не так?

– А ведь вы правы! – воскликнул Симон. – Узенькая улочка, прямо перед мостом через Шенах. Странно… Раньше я никогда не задумывался, почему она так называется.

– Вот видите. Но пастор в базилике Альтенштадта наверняка сможет рассказать вам больше. Все-таки хоть какие-то записи должны быть и об этой церквушке. Если не в ней самой, то в базилике Святого Михаила что-нибудь да найдется. Еще кофе?

Симон поднялся и протянул Шреефоглю руку.

– Благодарю вас. Но мне, думаю, нужно к отцу. Снова эти скучные осмотры, кровопускания, кашли, лихорадки – все как обычно. Хотя вы очень мне помогли… – Он помедлил. – И можно еще кое о чем попросить?

Дворянин кивнул:

– Разумеется.

Симон указал на книжку в кожаном переплете, лежавшую на столе.

– Эта книга о тамплиерах. Можете одолжить мне ее на время?

– Охотно. Но осторожнее с ней, я ей очень дорожу.

Симон схватил книгу и направился к двери. Он некоторое время постоял у порога, а потом снова развернулся.

– Есть еще одна фраза, и она тоже меня загнала в тупик. Речь в ней идет о двух свидетелях и звере, который нападает на них и в конце убивает. Вы, случайно, ничего такого не слышали?

Шреефогль ненадолго задумался, а затем покачал головой.

– Что-то такое я где-то слышал, а вот что именно, при всем желании вспомнить не могу. Очень жаль. Может, потом мне удастся что-нибудь выяснить… – Он с сомнением посмотрел на лекаря. – Уж не ввязались ли вы вместе с палачом в очередную авантюру? Ради всего святого, будьте осторожны!

Симон ухмыльнулся:

– Я приложу все усилия. В любом случае дайте мне знать, если вдруг что-то вспомните.

Он коротко поклонился и, прижимая к себе книгу, сбежал вниз по лестнице. Шреефогль встал у окна и смотрел, как лекарь пересек рыночную площадь и скрылся в метели.

Каменщик Петер Баумгартнер стоял, обнаженный по пояс, посреди общей комнаты в доме палача и старался не запачкать от страха штаны. В окно, обтянутое свиным пузырем, задувал ледяной ветер, но, несмотря на холод, по лбу Петера струился пот. Он все раздумывал: может быть, ему следовало раскошелиться еще на несколько крейцеров и вместо палача отправиться к лекарю? Или вообще ни к кому не ходить… Остался бы лучше дома, а молитва и стакан крепкого вина помогли бы унять боль. И тогда с одной лишь Божьей помощью плечо исцелилось бы… Но теперь было слишком поздно.

На столе перед ним лежали всевозможные инструменты, и Петер не мог сказать точно, предназначались ли они для медицинских целей или для пыток. Длинные щипцы, видимо, чтобы выдирать зубы; ножи самых разных форм и размеров, отточенные до яркого блеска; маленькая ручная пила, на которой виднелось несколько ржаво-красных пятен. Пятна засохшей крови, Петер в этом не сомневался.

Но вот чего Баумгартнер боялся больше всего, так это вида огромного палача прямо перед собой. Он окунал ручищи в горшок с белой жироподобной кашицей и тщательно натирал ей ладони.

– Это… человеческий жир? – просипел каменщик.

Как Баумгартнер ни старался, голос у него немного дрожал. Он знал, что палач снимал кожу с трупов казненных и аккуратно соскребал с нее жир. Из него он готовил мазь, которая, по словам других, творила настоящие чудеса. Петер и сам охотно верил в чудеса, но при мысли, что его сейчас будут мазать склизкими останками какого-то грешника, в животе у него холодело.

– Пес ты паршивый, неужели решил, что я стану тратить хороший человеческий жир на такого, как ты? – проворчал Куизль, не поднимая взгляда. – Это медвежий жир, смешанный с арникой, ромашкой и другими травами. Ты все равно о них никогда не слышал. А теперь иди сюда, сейчас придется немного потерпеть.

– Куизль, уж ладно… я тут подумал, лучше мне пойти к старому Фронвизеру… – промямлил Баумгартнер при виде намазанных жиром ладоней величиной с тарелку.

– И отдашь два гульдена, чтобы рука потом на всю жизнь отсохла… Не валяй дурака и иди сюда.