Дочь палача и дьявол из Бамберга

Некоторые из артистов заухмылялись. Только Барбаре было не до смеха.

– А если он и вправду подстроил арест Матео? – спросила она. – Может, те шкуры подкинули его люди, и сегодня вечером нас ждет еще какой-нибудь неприятный сюрприз? По-моему, этот Жискар на что угодно способен.

– Хочешь сказать, настоящий оборотень сорвет наше выступление? – Сэр Малькольм усмехнулся и покачал головой: – Такое французу точно не по плечу. Поверь мне, епископ уснет во время «Папиниана» и проснется точно к нашему выходу. Нас ждет великий триумф!

Он торжественно раскинул руки. В этот миг неожиданно отворилась дверь и в зал вошел Маркус Зальтер. Как всегда, драматург выглядел бледным и усталым. В руках он держал перевязанный сверток.

– Весь город пришлось обойти, пока не разыскал жестянщика, чтоб смастерил корону за несколько крейцеров, – проворчал Зальтер и недовольно посмотрел на сэра Малькольма. – Больше за эту безделицу и не отдашь. Мы ее немного позолотили и спереди прикрепили воском самоцвет. Лучше корону сильно не нагревать, иначе камешек свалится на нос… А так, по-моему, неплохо получилось.

Он размотал сверток и показал всем сверкающую корону, похожую на те, какие Барбара видела лишь на церковных витражах. Артисты явно были под впечатлением, и даже настроенный скептически сэр Малькольм одобрительно кивнул.

– Значит, не зря мы тебя дожидались. – Он похлопал Маркуса по плечу и показал на сверток: – А что с платьем для нашей принцессы?

Маркус широко улыбнулся и как-то сразу оживился.

– Даже императрица не постыдилась бы надеть его на прием. – Он подмигнул Барбаре: – Ты только посмотри!

Драматург осторожно развернул сверток и показал красное платье с кружевами и жестяными пуговицами. У Барбары перехватило дыхание.

– Оно… оно прекрасно, – прошептала девушка. – Можно его померить?

– Конечно-конечно, – сэр Малькольм с готовностью кивнул. – Должны же мы посмотреть, как будет выглядеть в нем наша принцесса Виоландра.

Барбара осторожно влезла в платье. Оно сидело превосходно. Девушка заметила, к своему удовольствию, что остальные артисты смотрят на нее в изумлении.

– Да, по одежке встречают, – задумчиво пробормотал сэр Малькольм. – Ты в нем и вправду как принцесса. И не подумаешь, что на самом-то деле простая дочка палача…

Англичанин помолчал немного, потом решительно хлопнул в ладоши.

– Но и принцессам положено знать свой текст, – добавил он строгим голосом. – Так что все по местам! Начнем, наконец, репетицию, пока снова не заглянул Жискар…

* * *

Стоя на берегу реки, Георг со скучающим видом смотрел, как племянники швыряли камешки в воду. Магдалена вверила ему детей всего час назад, но казалось, что прошла уже целая вечность. При этом был еще только вечер, а ночи, похоже, конца не будет.

– Дядя Георг, смотри, как далеко я могу добросить! – крикнул Петер и запустил над рекой очередной окатыш.

Тот одобрительно кивнул и что-то невнятно пробормотал. В мыслях его уносило куда-то вместе с течением.

Тоже мне, присматривать за детьми, пока остальные замышляют настоящее приключение… Черт, это ведь женское дело! Этим вообще Барбара должна заниматься. Точно, Барбара!

Но потом он вспомнил, что из-за его влюбленной сестры они и ввязались в эту авантюру. Его охватил гнев. Барбара всегда добивалась своего от отца! Даже в детстве ей всегда удавалось его уговорить – наверное, потому, что была смышленее своего брата-близнеца; и чтение с врачеванием давались ей легче, чем ему. Эти способности отец всегда ставил выше умений хорошо отрубить голову или быстро добиться признания. Что бы Георг ни делал, отец всегда находил, к чему придраться. Когда он по неосторожности покалечил этого Бертхольда и вынужден был покинуть Шонгау, его обуревали злость и тоска. В первое время в Бамберге он часто лежал по ночам без сна, проклиная свою судьбу. Но потом вдруг заметил, как свободно чувствовал себя в этом городе, вдали от отца. Бартоломей уважал его как подмастерье и позволял такое, чего отец никогда не разрешал. Так Георг постепенно повзрослел. А потом, год назад, дядя рассказал ему, как отец еще юнцом сбежал из Шонгау, бросив семью в беде. С тех пор великий монумент начал давать трещины.

Бартоломей предложил ему остаться в Бамберге, и Георг действительно чувствовал себя здесь вольготно. Что ему делать в глухом Шонгау, рядом с ворчливым отцом, который наверняка будет поучать его до самой старости? С чего бы ему обрекать себя на это, когда есть возможность занять место, куда как более привлекательное? Бартоломей не раз его заверял, что он сможет стать следующим палачом в Бамберге. Но ему пришлось оставить все эти размышления, потому что сестра снова добилась своего. И теперь Георг вынужден был играть в няньку. Это просто выводило его из себя!