Дочь палача и дьявол из Бамберга

– Не то слово. Это одна из обезьян из зверинца епископа, так называемый павиан. Время от времени я приношу зверям внутренности или вычищаю навоз из клеток. Родом он, наверное, из Африки. По мне, так та еще скотина. Хитрый, подлый и невероятно умный, почти как человек. Мы с Алоизием тайком прозвали его Лютером.

– Лютером?

Бартоломей пожал плечами:

– Мне как-то пришлось четвертовать бродячего проповедника, лютеранского еретика. Чем-то он на него похож… Ну, иди сюда, Лютер, будь послушным малым. – Палач снова пощелкал языком и медленно выудил из кармана кусок черствого поминального хлеба. – Это Катарина дала мне, когда мы уходили. Посмотрим, может, удастся его приманить.

По-прежнему скованная ужасом, Магдалена рассматривала павиана. Тот вытягивал и снова отдергивал крошечную ручку. Видимо, он не мог решить, брать ли ему угощение.

– Ты говорил, что о чем-то догадываешься, – спросила Магдалена у Бартоломея. – Как ты узнал, что…

– Что это Лютер? Ну, капитан Лебрехт несколько дней назад сам намекнул мне об этом. Прямо сказать он, конечно, не мог – епископ ему запретил. Думаю, Ринек приказал ему взять несколько солдат и тайком разыскать мерзавца. Поэтому у Лебрехта был такой усталый вид. Он с некоторых пор вкалывал в две смены, ему ведь нужно было искать оборотня, а потом ловить для Ринека его никчемного питомца…

– Судя по всему, кому-то уже довелось познакомиться с этим Лютером, – бросила Магдалена. – Тот пьяный сторож, к примеру, про которого ты рассказывал.

– Маттиас? – Бартоломей ухмыльнулся: – В общем-то, я и тогда уже мог догадаться, когда он описал мне зверя. Но потом все принялись болтать про оборотня, и я решил, что в этом как-то замешан мой Брут. А потом я поговорил с людьми, которые утверждали, будто видели в городе оборотня. Описания их не сильно отличались: серебристая шкура, острые зубы, внезапно поднимается на задние лапы… Вчера я ходил в зверинец, приносил медведю остатки мяса. И на́ тебе, Лютер пропал, клетка его пустует. Думаю, с тех пор как он сбежал, прошло немало времени.

– Но ведь обезьяна не имеет никакого отношения ко всем этим зверствам? – спросила Магдалена.

– Лютер? – Бартоломей рассмеялся: – Ты посмотри на него. Пожалуй, он может до смерти напугать, но похитить человека, подвергнуть его пыткам и вырвать конечности у него вряд ли получится. Нет-нет, наш оборотень – кто-то другой.

Павиан тем временем начал выказывать некоторое доверие. Он спустился на несколько ступеней и потянулся за хлебом. Несмотря на злобные красные глазки и острые зубы, зверь вдруг показался Магдалене довольно забавным.

– Жаль, что он никакой не оборотень, – сказала она с улыбкой. – Ему даже Петер с Паулем обрадовались бы.

Не успела она протянуть к павиану руку, как тот вдруг взвизгнул и прыгнул на нее. Нападение оказалось столь неожиданным, что Магдалена повалилась на спину. Маленькие ручонки вцепились ей в волосы, острые зубы щелкнули в считаных сантиметрах от ее носа.

– Сделай что-нибудь! – крикнула Магдалена дяде. – Он сейчас укусит меня!

– Лютер, веди себя подобающе!

Бартоломей крепко схватил павиана за гриву и оттащил от жертвы. Тот визжал и яростно отбивался.

– Погреб! – проревел Бартоломей сквозь яростные вопли. – Открой крышку!

Магдалена не сразу поняла, о чем просит ее дядя. Но потом заметила дощатую крышку у подножия лестницы, ведущей в подвал. Она сбежала вниз, отыскала ржавое кольцо посередине люка и потянула. Сначала ничего не получилось, но Магдалена несколько раз с силой дернула за кольцо, и крышка наконец поддалась. Бартоломей спустился вниз со взбешенным павианом и швырнул его в проем, после чего быстро захлопнул люк. Снизу, словно из самих недр ада, продолжали доноситься вопли Лютера. Бартоломей с облегчением поднялся. Плащ у него был разорван, волосы растрепаны, лицо пересекала кровавая линия.

– Чертов ублюдок! – выругался палач и вытер со лба пот и кровь. – Пускай теперь Лебрехт думает, как доставить эту скотину обратно в зверинец. По мне, так пусть хоть епископа запрет в этом погребе. Тогда его сиятельство может вылавливать у павиана блох, а мы отдохнем наконец от двух этих обезьян.

Бартоломей сердито подковылял к двери, врезал по ней ногой, так что та с грохотом распахнулась, и скрылся в тумане.

* * *

– Бешенство?

Самуил озадаченно смотрел на Симона. Они по-прежнему стояли возле кровати, на которой неподвижно, словно полено, лежал на мягких подушках викарий. Лейб-медик со стоном хлопнул себя по лбу:

– Черт, может, ты и прав!

– Не может – я действительно прав, – ответил Фронвизер с некоторым самодовольством. – Вообще удивительно, как мы до сих пор до этого не додумались. Но мы думали только о всякой чертовщине и человеческих болезнях, а животных оставили без внимания. Вся эта история с оборотнями кого угодно собьет с толку, как плохое вино сбивает ход мысли.

Цирюльник скептически покачал головой и продолжил: