Дочь палача и театр смерти

– Что ж, если вам непременно хотелось встретиться со мною, господин доктор, цирюльня была бы более подходящим местом, – насмешливо ответила Барбара.

– Боюсь, твоя старшая сестра и в особенности ее супруг будут не очень-то рады меня видеть. – Рансмайер вежливо подал ей руку: – Позволь?

– Спасибо, я и сама дойду.

Доктор вздохнул:

– Разреши хоть проводить тебя до ворот. Тамошний стражник – один из моих пациентов. Одно мое слово, и он пропустит тебя без лишних проволочек.

Барбара нехотя приняла предложение. Ей не хотелось неприятностей у ворот. Ради этого можно было и потерпеть общество самоуверенного врачевателя. Мельхиору Рансмайеру шел, наверное, пятый десяток, хотя он прилагал все усилия, чтобы выглядеть моложе. Фетровая шляпа, украшенная пестрыми перьями, прикрывала кудри черного парика – мода, которая пришла из Франции и теперь набирала популярность в Баварии. Острая бородка была закручена и смазана воском, шею обрамлял кружевной воротничок.

Барбара до сих пор не понимала намерений доктора, который вот уже три года как жил в Шонгау и переманивал пациентов у Симона. Рансмайер, похоже, действительно ею увлекался и несколько раз пытался за ней ухаживать. До сих пор Барбара не решалась рассказывать об этом Магдалене и Симону, поскольку знала, что Симон на дух не переносил Рансмайера и считал его шарлатаном. Хотя, возможно, причины такой неприязни крылись и в том, что доктор носил превосходную и очень дорогую одежду и вел такой образ жизни, какого Симон не мог себе позволить. Вот и теперь Рансмайер был в широких ренгравах[6] и красном бархатном жилете под плащом.

– Я слышал, господин цирюльник уехал на несколько дней? – спросил Рансмайер. – Как говорят, в Обераммергау.

Барбара нерешительно кивнула.

– Симон отправил Петера в тамошнюю школу, потому что здесь его не приняли бы в гимназию.

– Подумать только! – Рансмайер изобразил огорчение. – Воистину жаль, что столь одаренному ребенку закрыт доступ в высшую школу. Про маленького Петера рассказывают прямо-таки удивительные вещи… – Он тронул ее руку, и Барбара поняла по запаху, что доктор уже успел выпить. – Поверь, милая моя, если б я пользовался влиянием в Совете, то исправил бы положение.

– Но вы пользуетесь там влиянием, – возразила Барбара. – Как-никак вы ученый доктор.

– Думаешь? – Рансмайер склонил голову, словно его только что посетила интересная мысль. – Может, ты и права. По крайней мере, я мог бы поговорить с бургомистром Бюхнером…

– Вы серьезно? – Барбара взглянула на него с радостью.

– А почему нет? – Рансмайер улыбнулся, но глаза его сверкнули холодным блеском. – Но, как говорится, рука руку моет. – Он резко остановился. – Что скажешь? Я позабочусь о маленьком Петере, а ты… – Он провел рукой по ее волосам. – Ты малость позаботишься обо мне. Разумеется, все останется между нами.

– Что… что вы имеете в виду? – спросила Барбара, хотя прекрасно понимала, что именно Рансмайер имел в виду.

– Можно начать с того, что ты позволишь мне заглянуть под свой чудесный корсет.

Рансмайер неожиданно оттеснил Барбару в узкий проулок, и рука его скользнула от волос к ее грудям. Ей стало дурно от запаха перегара. Доктор явно был пьян.

– Эй, пустите меня! – крикнула девушка и попыталась стряхнуть его руку. – За кого вы меня держите? За шлюху?

Однако Рансмайер так крепко схватил ее за грудь, что Барбара вздрогнула от боли. Она инстинктивно врезала ему коленом между ног. Доктор громко вскрикнул и отшатнулся от нее.

– Ах ты, дрянь! – просипел он. От его учтивого до сих пор голоса не осталось и следа; теперь Рансмайер походил на простого портового драчуна. – Предлагаешь ей помощь, а в ответ что!.. Ну, погоди, девка!

Он схватил ее за волосы, и Барбара громко закричала. Она царапалась и отбивалась, как кошка, но Рансмайер оказался сильнее. Он прижал ее к стене и задрал ей юбку.

– Так, – прошептал доктор, расстегивая штаны, – а теперь сделаешь все, как я…

– Чтоб тебя черти сожрали, убери лапы от моей дочери, пока я их тебе не поотрубал, засранец ученый!

Рансмайер испуганно замер и посмотрел в конец переулка, где пролегла гротескная тень. Человек, который ее отбрасывал, был ненамного меньше. В руке он держал пивную кружку, по которой угрожающе хлопнул ладонью. Рядом с ним стоял маленький мальчик, в котором Барбара узнала Пауля.

– Отец! – облегченно воскликнула Барбара. Увидев его теперь, она страшно обрадовалась. – Небеса послали тебя ко мне!

– Кое-кому эти небеса сейчас на голову рухнут…

Палач слегка покачивался. Но кружка в его руке и решительный шаг не оставляли сомнений в том, что он намеревался очистить этот переулок от всевозможной падали.

* * *

Едва заслышав крик, Куизль понял, что его младшая дочь в опасности.