Дочь палача и театр смерти

– Хм, вербена и гроздовник… И то и другое входит в состав мази, которой ведьмы натирают метлы, чтобы взлететь.

– И помогают при подагре и боли в суставах, – возразила Магдалена. – Уверена, господин доктор, у вас дома тоже имеются эти травы. Просто смешно! Даже если все поверят в эту историю с альрауном, это еще не повод устраивать над нами суд. В худшем случае у нас просто отберут эти лекарства. Такое, кстати, не в первый раз происходит, – добавила она с горечью.

– Рано радуетесь! – прошипел Рансмайер. – Ваш отец уже не пользуется таким покровительством в Совете, с тех пор как поселился в городских кабаках. Бургомистр Бюхнер на моей стороне, как и многие другие советники. И как знать, не найдем ли мы еще чего-нибудь в верхних комнатах…

– Милости прошу, смотрите. – Магдалена отступила в сторону и показала на лестницу. – Только шею не сломайте. Внизу вашему прихвостню, может, и удалось что-нибудь спрятать, но только не в наших комнатах. Не думаю, что Барбара пустила вонючего Ландталера к себе в постель. Ха, верно, Барбара?

Магдалена подмигнула младшей сестре, но, заметив ужас в ее глазах, замолчала. Барбара вдруг побледнела, выпустила Пауля и бросилась к лестнице. Однако Рансмайер оказался быстрее. Он схватил ее за ночную рубашку, Барбара брыкнулась и пнула его в голень. Доктор взвыл, и его дорогая шляпа с перьями упала на грязную солому.

– Наверх! – приказал Рансмайер стражникам, скривившись от боли. – Обыщите спальни! И оттащите от меня эту ведьму!

Барбара яростно отбивалась, но два стражника схватили ее так, что она не смогла пошевелиться.

– Уберите руки от моей тети, или… или я заколю вас!

Пауль в неистовстве бросился на стражников, но Рансмайер загородил ему дорогу:

– Уйди прочь, сопляк, или… А!..

Рансмайер отдернул руку: ладонь пересекал кровавый порез. Доктор дрожащим пальцем показал на Пауля, который грозно выставил перед собой маленький нож.

– Он напал на меня! – взвизгнул Рансмайер. – Ублюдок напал на меня. Палаческое отродье!

Третий стражник схватил Пауля. Мальчик отбивался руками и ногами и орал как резаный. Сверху вдруг донесся торжествующий крик:

– Нашел! Тут под кроватью и впрямь что-то есть!

Заскрипели ступени, и по лестнице медленно спустился четвертый стражник. В руках он держал три книги, которые с трепетом передал Рансмайеру.

– На них какие-то странные знаки, – прошептал он. – Думается, это колдовские книги.

Рансмайер раскрыл одну из книг. В первую секунду доктор опешил, потом одобрительно присвистнул. Наконец он повернулся к Магдалене. Та до сих пор не понимала, что же такого мог найти стражник.

– Уж не хотите ли вы сказать, что и это мы вам подсунули? – Он повернул одну из книг так, чтобы Магдалена могла прочесть название.

De Malefi ciis Ac Magicis Dictis Liber Auctore Georgio Vulgo Jörg Abriel, Carnifici

Магдалена вздрогнула. Она сразу узнала книги, хоть до этого никогда их не видела. Это были давно забытые труды ее прадеда. Те самые книги, которые отец якобы сжег много лет назад! Он рассказал ей о них тогда, в Бамберге, а она потом рассказала Барбаре, и та постоянно о них расспрашивала.

Но, ради всего святого, как они попали к нам в дом? И что с ними делала Барбара?

У Магдалены словно земля вдруг ушла из-под ног. Рядом по-прежнему кричал Пауль, и сестра смотрела на нее расширенными от страха глазами.

– Мне… мне так жаль, – прошептала Барбара.

Рансмайер с нежностью провел рукой по одной из книг. Потом медленно, наслаждаясь моментом, повернулся к Магдалене:

– Вот теперь, думается, вашей сестре действительно не позавидуешь, – произнес он, злорадно ухмыляясь, и развернулся к стражникам: – Свяжите ее и уведите. В ближайшее время совет Шонгау решит ее судьбу.

* * *

– Чтоб вас черти всех сожрали! Угомонитесь сейчас же, не то я собственными руками вышвырну всех в окно!

Конрад Файстенмантель с такой силой грохнул по столу пивной кружкой, что даже Симона обрызгало пеной. Люди, которые еще секунду назад орали и готовы были вцепиться друг другу в глотки, прекратили ругань и расселись по своим местам. Воцарилась напряженная, наполненная ненавистью тишина, вынести которую оказалось едва ли не тяжелее, чем перебранку.

В обществе Георга Кайзера и еще полудюжины мужчин Симон сидел в корчме «Швабское подворье», превозмогая головную боль. Они до поздней ночи просидели у Кайзера дома за воспоминаниями и крепким пивом. Поэтому голова у Симона была налита свинцом, а во рту стоял привкус сырой земли.

– Теперь можно начинать? – прогремел Файстенмантель.

Возражений не последовало. Тогда он глотнул из кружки и надменно кивнул сидящему рядом Йоханнесу Ригеру:

– Прошу, можете открывать заседание.