Дочь пирата

Рыдая, слизывая кровь и благодаря Дариуса за то, что тот не отрубил ему палец, Орсини назвал имена трех шпионов, таившихся во дворце. Удовлетворенный, Дариус кивнул своим людям:

— Заприте его до трибунала.

Орсини сохранил все пальцы, но виселицы ему, было не миновать.

Молоденький солдат благоговейно уставился на Серафину. Он словно забыл о жуткой ране над ухом, где его обожгла французская пуля. Принцесса придерживала конец бинта только что законченной повязки, пока лекарь скреплял ее несколькими каплями свечного воска.

— Не лежи на спине. Держи голову приподнятой, — велел раненому хирург, переходя к следующему.

Серафина задержалась около солдата… — Спасибо, что защитил меня, — ласково сказала она.

— Д-да, ваше высочество! — Глаза солдатика округлились от изумления.

Она сочувственно улыбнулась юноше, пожала ему руку, а затем последовала за хирургом к следующему раненому. Когда появился второй лекарь, принцесса отошла в сторону, отдавая должное его опыту.

Она не была здесь нужна. А возможно, даже путалась под ногами, но никто не осмеливался ей это сказать. Такая мысль пришла в голову Серафине, но она не знала, что сделать еще, и стояла рядом, наблюдая за действиями двух умелых врачей. Они перевязывали раненого в ногу. Один медик туго бинтовал рану, чтобы остановить кровотечение, когда внезапно раздался голос Дариуса:

— Серафина!

Она подняла глаза и увидела, что он широким шагом направляется к ней. Темные глаза его сверкали, красивое лицо было искажено гневом.

— Что ты здесь делаешь? Я велел тебе оставаться в комнате. — Он схватил ее за руку и потащил из столовой в холл. -

Зачем тебе впутываться в эти дела? Все это какой-то кошмар! Серафина не стала спорить и тихо пошла за ним, смущено ощущая, что взгляды всех мужчин устремлены на ее. Дариус также заметил это, когда они поднимались по Лестнице, и его мрачный насупленный вид заставил всех опустить глаза.

— Выяснил, кто шпионил? — спросила Серафина. Дариус втолкнул ее в спальню и плотно закрыл дверь. — Да.

— Кто они?

— Ты никого из них не знаешь. Послушай, если я немедленно поскачу в Белфорт, то застану их врасплох.

Серафина похолодела.

— Ты едешь ночью? Прямо сейчас? Он отвел глаза.

— Дариус, дождись хотя бы утра!

— Для тебя опасность миновала, — ответил он. — Здесь остаются врачи и раненые, а также слуги, которые наведут порядок… Но в течение часа Алек и сержант Томас соберут эскорт и проводят тебя во дворец. К середине утра ты будешь дома.

Принцесса вцепилась в его руку.

— Там я увижу тебя? Скажи!

— Мы оба знали, что такой момент настанет.

Она прерывисто вздохнула и попятилась от него, прижимая ладонь к губам, чтобы сдержать рвущийся крик.

— Серафина!

— Значит, вот как кончается идиллия: кровью и смертью. Конечно, — с горечью бросила она, — это и есть моя судьба. Не так ли? Елена Троянская!.. Господи, как бы я хотела никогда не родиться на свет!

Она почувствовала сильные теплые руки на своих плечах, обернулась и бросилась Дариусу на грудь. Он заключил ее в объятия и поцеловал — жадно, неистово.

Дрожащими руками Серафина гладила его лицо, перебирая пальцами смоляные волосы, глядя на Дариуса так, словно хотела удержать его навсегда. Она потянулась к нему, схватила за руки, привлекла к себе.

— Я не могу потерять тебя! Я ведь увижу тебя в Белфорте? Правда? Скажи «да»! Приходи ко мне в комнаты… воспользуйся тайной дверью, которую мне показал…

Дариус приложил палец к ее губам.

— Будь сильной ради меня.

Она поклялась себе выполнить его просьбу и закрыла глаза, стараясь овладеть собой.

— Если тебе когда-нибудь что-либо понадобится, — прошептала Серафина дрожащими губами, — что угодно… если ты когда-нибудь попадешь в беду, приди ко мне. Я всегда помогу тебе… я всегда буду… любить тебя, Дариус.

Он судорожно прижал ее к себе, зарылся лицом в ее волосы…

— Принцесса… — выдохнул Дариус.

Затем он поцеловал последним поцелуем ее в шею пониже ушка и высвободился из ее объятий… Она зарыдала… Он ушел.

Дариус мчался так, словно сам дьявол гнался за ним. Слезы в глазах были, конечно, из-за хлесткого ветра… Так убеждал он себя. Он старался сосредоточиться на топоте копыт, выбивающих пыль из каменистой дороги, но в душе была пустота: его сердце вырвали с кровью. Ему хотелось выть, остановить коня, выхватить шпагу и рубить все вокруг — кусты, деревья, — пока не схлынут хоть отчасти боль и гнев… Но он не сделал этого, борясь с собой изо всех сил. «Богом клянусь, я не позволю им поймать себя! — вновь и вновь повторял он. — Я разнесу голову этому корсиканскому ублюдку и вернусь к ней. Вернусь!»

Он сам не верил своему обещанию, но эти слова помогли ему сохранить выдержку во время долгого пути. Солнце поднималось из-за восточных холмов, когда он въезжал в ворота Белфорта. В конюшенном дворе Дариус спрыгнул со взмыленного Джихада, бросил поводья конюху и велел ему позаботиться о верном коне.