Дочь прокурора

- Когда мама была беременна тобой, ко мне в квартиру заявился один, - Выдохнув, ошарашил меня отец. По взволнованному родному лицу прошла тень, - угрожал мне пистолетом за то, что я посадил его. Да и плевать бы на меня. Убил бы и хрен там. Но тогда из магазина вернулась Ира. Зашла, такая счастливая вся, светится, держит в руках детские пинетки розового цвета, как сейчас помню. Говорит «Смотри, Петь что купила нашей Ли…», договорить она не успела, потому что этот ублюдок рявкнул на неё и мать вздрогнула. Выронила пинетки и побелела. Этот ужас в её глазах до сих пор преследует меня по ночам. Я смотрел на неё, на её огромный живот и молился всем богам, чтобы только вы остались живы! Чтобы этот ублюдок не убил и вас! – От ужаса у меня ноги подкосились. Господи, бедная мама! Холод окутал каждую клетку, стоило только представить как она испугалась в тот момент за себя, меня, отца. Это каким нелюдем нужно быть, чтобы угрожать беременной женщине! Я поднесла руку к горлу и машинально растерла его. Кислород поступал с трудом, - Мать умолять его начала, чтобы пощадил. Жизнь оставил вам и мне. Плакала, живот гладила, боялась видимо, что в последний раз. Он тогда выстрелил в меня и ушел. Попал, правда, в руку. Наверное, так и планировал, чтобы боль причинить, или просто промазал. Но уходя, пообещал, что однажды вернется.

Последние слова папа выдавил сквозь зубы, а я наконец всё поняла. Опустила полный шока взгляд на его небольшой круглый шрам на правой руке. Раньше, когда я спрашивала откуда он, отец говорил, что обжегся. Вот почему он так боится отпускать меня куда-то. Вот откуда эта больная гиперопека и настойчивое желание, чтобы я была рядом. Не из-за эфемерных "зэков", а из-за одного.. Господи…

- Пап, - вылетело из меня надсадно.

Сильные руки отца дернули меня к нему, и я уткнулась носом в широкую родную грудь. Крепко сжала в объятиях.

- Я не переживу, если с тобой что-то случится! – произнес он мне в макушку, сжимая так сильно, что ребра захрустели.

Бедный мой. Я не представляю, как это - столько лет жить в страхе…

- Ничего не случится, - взглянула ему в лицо, успокаивающе поглаживая по спине, - может этого человека нет уже давно. Может он уехал из страны, или еще что-то.

- Есть, - яростно вырвалось из него, - есть и процветает, ублюдок! Но ты права, он несколько лет назад уехал заграницу. Только поэтому я не встречаю и не отвожу тебя в университет. Но никогда не знаешь чего ждать от других, поэтому Лия никаких вечерних прогулок.

Я хотела сказать, что тогда уж надо в доме охрану поставить, ведь таким людям двери не преграда, но промолчала. Если я подам отцу идею потом видеться с Амиром смогу только в своих фантазиях. Наверное, мама все же как-то уговаривает его послаблять контроль. Не знаю как ей это удается, и почему после случившегося она все равно отпускает меня, но я благодарна ей.

Если бы не она, я бы, наверное, с ума сошла еще лет в тринадцать.

- Ладно, - согласно кивнула я.

Переубедить отца невозможно. Теперь я в этом убедилась, как никогда. Но хотя бы знаю истинные причины. Хоть и не разделяю его страха, потому что за столько лет все могло кардинально поменяться и тот человек уже вероятно, забыл о существовании отца, но я никогда не пойму что в те минуты они с мамой пережили. Поэтому и судить не берусь.

- Вот и умница! Выйдешь замуж, поселишься с мужем, может уедете куда-то подальше и тогда возможно я буду спокоен.

Отец отошел, налил себе в стакан коньяк и сделав несколько глотков, вернулся к столу. Тяжело опустился в кресло. Я заняла место напротив. Уходить сейчас не хотелось. Мне казалось ему нужна поддержка.

- Что это у тебя? – указала на разбросанные на столе фотографии и потянулась, чтобы взять несколько из них.

Старые, выцветшие они хранили воспоминания из его детства. Папу я узнала сразу. Некоторые его детские фотографии есть в альбомах, но не эти, другие. Там он сам, а здесь на снимках целая толпа детей. Все как один в рваных майках и грязных шортах. Счастливо улыбаются в камеру. Кто корчит рожи, кто показывает распальцовку. Позади них на фоне их бедный район, о котором не раз говорил отец.

- Да так, хулиганьё, с которыми я когда-то дружил.

При одном взгляде стало грустно за них. Иногда смотришь на фотографию и чувствуешь дух того времени, когда она была сделана. Вот и сейчас так. Бедность – именно ею был пропитан каждый снимок. Дети без особого присмотра. Грусть в глазах. Хотя может я только придумываю и то, что мне кажется грустным на самом деле было ИХ детством, ИХ жизнью и грустным им самим не казалось.

- Значит, ты тоже был хулиганьём, - послала ему хитрый взгляд, заставляя усмехнуться.

- Был. Выхода не было. Или ты, или тебя тогда.

- Так много вас. Где теперь все эти друзья? – перебирая фото, я рассматривала совсем молодых парней и девчонок, которым сейчас столько же, сколько отцу. У всех свои семьи. Кто-то выбрался из нищеты, кто-то, возможно нет…

- Понятия не имею. Я растерял с ними контакты, как только поступил в университет.

- Почему?