Дочь Рейха

Я гляжу в окно. На Фрицшештрассе тишина и покой. Наверное, беспорядки где-нибудь в Берлине, в Галле или в Мюнхене. Надеюсь, до респектабельного Голиса они не доберутся.

– Люди голодают, Карл, – говорит мама, и ее лоб прорезают морщинки. – Хотя с тех пор, как к власти пришел Гитлер, дела идут все лучше и лучше, работы многим не хватает. А голодные люди, которым нечем себя занять, – лучшая почва для беспорядков. Хуже того, именно такие люди особенно охотно прислушиваются ко лжи и пустым обещаниям наших врагов. Но проблемы зрели в Германии не один год, и никому не под силу решить их все за такое короткое время. Надо подождать. Но одни слишком глупы и потому не доверяют Гитлеру. А другие злонамеренно пытаются его подсидеть. Сильный вождь – вот в чем сейчас особенно нуждается Германия. И к счастью, он у нас есть.

Я смотрю на еду у себя на тарелке. Спасибо тебе, Гитлер, за то, что я не голодаю.

– А папе тоже грозит опасность? – спрашиваю я, смутно понимая, что его обязанности как члена СС каким-то образом связаны с защитой Гитлера и его партии. И представляю себе, как где-нибудь на улице Лейпцига отца окружает банда хулиганов: их много, а он один, совсем как Томас недавно.

– Нет, конечно, – быстро отвечает мама. – Но у него очень важная работа: он следит за тем, чтобы через нашу газету «Ляйпцигер» жители города узнавали правду и учились отличать ее от лживых измышлений сомневающихся и клеветников, – уверенно добавляет она.

– Но что он все-таки делает, когда надевает форму отряда охраны?

– Он старший офицер, Хетти, – смеется она. – Он все организовывает, пишет бумаги. Ну ладно, хватит болтать. Вам пора в школу, а мне надо навестить моих подопечных, старых солдат.

Я залпом допиваю молоко, и мы с Карлом идем в прихожую, где надеваем пальто и берем ранцы.

– Пока, мамочка, – говорю я и целую ее в щеку.

– Пошли, смешной Мышонок, – говорит Карл, широко распахивает дверь и придерживает ее, пропуская меня вперед. – Со мной ничего не бойся. Никогда.

После занятий я жду Эрну у больших двустворчатых дверей школы. Ученики покидают классы, собираются в коридорах и стайками бегут на свет солнечного дня. Вдруг в толпе появляется Вальтер: он один, без компании. Я жду, что он посмотрит в мою сторону, но он идет, не поднимая головы. Мне хочется потянуться к нему, тронуть его за плечо, спросить, что за размолвка вышла у них с Карлом, но моя рука висит, словно плеть, и Вальтер проходит мимо.

Выйдя из школы, я вижу Томаса, и у меня падает сердце. Он сразу направляется к нам с Эрной, та подталкивает меня локтем в бок.

– Кто это? – шепчет она. – Твой ухажер?

– Не говори ерунды. Это просто Томас из моей старой школы, – шепчу я в ответ одним уголком рта: Томас близко и может нас услышать.

Какой он неряшливый и грубый, прямо как старая тусклая монетка среди блестящих новеньких пфеннигов. Мне хочется схватить Эрну за руку и убежать, но поздно.

– Привет, Томас из старой школы, – говорит Эрна и фыркает, а я невольно делаю шаг назад.

– Привет. – Томас неуверенно переводит взгляд с меня на Эрну и обратно.

Он дергает носом, поправляя уродливые очки. Тонкая блестящая струйка вытекает из его розовой ноздри и стекает на губу. Он высовывает язык и слизывает ее.

Эрна отворачивается. Забросив на плечо ранец, она машет рукой.

– До завтра, Хетти, – говорит она и оставляет меня один на один с Томасом.

Быстрым шагом я иду в сторону дома, Томас плетется за мной.

– Как твои дела? – начинает он.

– В порядке. Твои как?

Он пожимает плечами.

Я вспоминаю разговор за завтраком, и мое сердце смягчается.

– Ну как, твой отец нашел работу?

– Не-а.

– Он мог бы пойти в полицию. Или начать работать на партию.

– Ну да. Он раньше сдохнет.

– Но это же глупо. Почему?

– Потому что он коммунист, а наци ненавидит.

Я встаю как вкопанная. Весенний ветерок, который ерошит наши волосы, подхватывает слова Томаса, но почему-то не уносит их прочь. Тяжелые и страшные, они повисают между нами.

– Врешь ты все.

– Нет, не вру. – Мы идем дальше, Томас шаркает ногами по тротуару: ему велики ботинки. – К нему на дядькину квартиру приходит один поляк, Бажек, и еще другие, с кем он раньше работал на фабрике. Я слушал под дверью.

– И о чем они говорят? – Я подхожу к нему совсем близко и задаю вопрос шепотом.

– Да так, то про одного типа, то про другого, как тем плохо пришлось. О наци, как они запугивают и избивают людей. И еще о том, что им запрещают встречаться, но их это не остановит. Это все Бажек. Он у них главный.

– Коммунисты – предатели, – шепчу я ему.

– Я знаю… – так же шепотом отвечает он.