Дочь реки

— Не сердись, — молодуха отлепилась от бока своей наперсницы и подошла чуть ближе — рассмотреть, не иначе.

Поправила платок, что прикрывал ее волосы, заплетенные в две тугие косы — мужняя, стало быть. И показалось вдруг в неверном свете, который лился из оконца над головами, что пряди чуть рыжеватые.

— Меня Сения зовут, — представилась неожиданно. И улыбнулась приветливо. — Спасибо, что дочку Владивоя от беды уберег. А то, что Бажена ворчит, не слушай.

— Чай не звери какие, чтобы в том доме, который нас добром позвали, бесчинства творить, — ответил Рарог хмуро. — Да не всем это втолкуешь, видно, — и посмотрел выразительно на бабу злобную. Может, хоть устыдится чуть. — Доброго сна тебе, Сения. Я тоже пойду.

Он свернул по другой дорожке обратно к дружинных избам. Продрог, признаться, в одной рубахе. Зато голова и правда как будто легче стала.

На другой день начали готовиться все к Дню Даждьбога. И везли что-то в детинец на телегах: никак для завтрашнего пира, на котором соберется гостей гораздо больше, чем задумывалось. Гремело что-то в гриднице. Сдвигали столы и лавки носили из терема, чтобы всем рассесться хватило. И женщины хлопотали: все серьезные. И не мог прогнать их под крышу даже дождь, что с утра самого закапал с неба, размывая тропки.

— Не задумал бы чего худого князь, — рассуждал неторопливо Другош, вытирая руки после умывания и поглядывая на кметей, которых столько они не видели ни разу рядом. В детинце дружина была небольшая. Да не вся. Много гридей и по острогам было раскидано, которых — Рарог знал хорошо — вдоль реки стояло несколько. Охранял торговый путь Владивой — самый удобный из тех, что вели с севера на юг, к морю — а там и в Ромейские земли. Да только вот неуемные русины покоя княжеству не давали уж какое лето. Поначалу совсем редко появлялись, а в прошлый год как будто осмелели. Кого-то удавалось дружинам перехватить, кого-то Рарог сам лично встречал на узкой речной тропке, а некоторые и проскакивали мимо острого взгляда воевод. Как будто путями какими хитрыми, о которых не каждый местный знает. И тогда весям, на какие они налетали, худо приходилось.

— Князь Владивой не любит меня, конечно, — развел руками Рарог на слова соратника. — Не сложилось у нас с ним дружбы. Но вряд ли станет едва не в своем доме нас давить. Замарается.

Другош покосился на него с сомнением. Тут Владивой хозяин всему, и мало кто ему помешать может. Но, коли не перерезали всех этой ночью, то и не тронут уже, верно.

— Эй, Рарог! — окликнули со спины.

Он обернулся, вставая с лавки. Рубаху подпоясал, только надетую. Взгляд высокого, крепкого на вид гридя явно оценивал его. Как будто тот собирался сейчас с ним в схватку броситься. А что, ради забавы чего только ни случается.

— Я-то Рарог, — ответил. — А вот кто ты такой, знать не знаю.

— А ты отчего таким именем зовешься? — не унялся дружинник. — Летать, что ли, можешь?

— Летать не могу, — Рарог пожал плечом. — Зато стреляю метко.

— Вот оно что, — усмехнулся парень беззлобно. — А меня Митра кличут.

Он подошел ближе, покачивая длинным, почти два аршина длиной луком в руке. Хороший лук, из березы и можжевельника — недешевая работа. Верно, и глаз у Митры меткий, а об умениях Рарога он успел наслушаться от тех, кто его в деле видел.

— А одну стрелу другой расщепишь? — чуть подумав, спросил кметь и взвесил оружие в своей ладони.

А гриди, что мимо то и дело ходили, стали вокруг собираться, прислушиваясь к зарождающемуся спору. Рарог ничего отвечать не стал. Снял налучье с луком с гвоздя, что в стену избы был вбит, и, коротко качнув головой в сторону двери, пошел во двор.

— Стреляй, — предложил Митре, как остановились они на стрельбище с рядом соломенных щитов, крепко истыканных едва не в решето. Некоторые уж пора бы и заменить.

Кметь крякнул, запальчиво сверкнув голубыми глазами. Встал уверенно, вынимая из тула стрелу, руки вскинул к подбородку твердо, привычным жестом — и выстрелил, почти не целясь. Стрела точно в середку щита ударила, хоть иди проверяй каждый вершок. Кмети, что скоро собрались за спором наблюдать, загомонили одобрительно, а сотник Деньша, который встал чуть отдельно от остальных, не прерывая забавы, даже улыбнулся, как будто сам Митру стрелять учил. А ведь молод еще: вряд ли много старше соратников.