Дочь самурая

Они вышли из метро на станции «Порт Пантен» и пошли по авеню Жан-Жорес. Лола от всей души надеялась, что Бюффа работает дома. На этот раз ее надежды полностью оправдались. В доме пятьдесят три по улице Эдгар-Варез рисовальщик открыл им дверь двухкомнатной квартиры с видом на «Сите де ля Мюзик» и канал Урк. Уже в красной с золотом прихожей вами овладевала восточная атмосфера. Эрик Бюффа пригласил их в гостиную с обоями шафранного цвета. На черном лаковом столике лежали прекрасные книги: «Китайское искусство сегодня» и «Мир манга».

Лоле не пришлось ничего объяснять или предъявлять полицейское удостоверение. Бюффа не намерен был запираться: работница морга Фрамбуаз предупредила его, что на похитителя руки объявлена охота. А пока их внимание сразу же привлекли руки самого рисовальщика. Длинные, тонкие, украшенные строгими серебряными кольцами, они словно парили в воздухе, подчеркивая его слова. Такими же грациозными движениями он подал им пирожки с начинкой из лотоса. И черный китайский чай, аромат которого напоминал о костре на берегу Янцзы.

Лола подивилась образам, мелькнувшим в ее воображении под воздействием этой квартирки. Атмосфера переносила вас за тысячи километров от Парижа, к рисовым полям и сосновым лесам, коричневым храмам и розовым деревьям. Все это не мешало ей внимательно слушать молодого рисовальщика. Анатомическими атласами он зарабатывал на жизнь. Но увлекала его художественная видеозапись. Эрик Бюффа любил с помощью друзей снимать мнимые убийства. Каждый предлагал свой вариант трагической смерти, а он осуществлял постановку, обрабатывая картинку при помощи специального программного обеспечения. Особенно удачно вышло убийство одной знакомой серийным убийцей-людоедом. Увлекшись рассказом, Бюффа не задумываясь сообщал им бесконечные подробности. Лола выслушивала их, спрашивая себя, когда же художник доберется до руки.

— Вот так я и встретил Бенжамена. Потрясающий талант. Если он будет продолжать в том же духе, то станет мэтром ужастиков.

До этого момента Ингрид лишь заставляла себя прислушиваться к разговору. Лола почувствовала, как она напряглась.

— Вы говорите о Бенжамене? Бенжамене Нобле?

— А вы его знаете?

— Она тоже интересуется ужастиками, — вставила Лола, с беспокойством наблюдая за подругой.

Мертвенно-бледная, она стиснула чашку, и Лола испугалась, как бы тонкий фарфор не разлетелся на куски. Но Ингрид взяла себя в руки. Она отставила чашку и повернула к Лоле невозмутимое лицо. Только взгляд стал странно неподвижным.

Эрик Бюффа рассказал, как он из дружеских чувств и особого родства душ открыл Бенжамену Нобле бассейн с формалином и заброшенную зону в больнице — два избранных места, отличавшихся причудливой красотой. В больнице Святого Фелиция скрываются сокровища, способные удовлетворить самых продвинутых художников. Однако туда не попасть без серьезной протекции.

— Администрация запретила съемки. Жаль. Бенжамен нашел блестящий сюжет. Миф об ожившем вампире. Он предполагал поручить часть ролей актерам из порнофильмов.

— А как же рука? — почти робко спросила Лола.

Она хотела только одного — выяснить все что можно и поскорее увести Ингрид из этого лакового, увитого шелком гнездышка, прежде чем у той не началась страшнейшая истерика.

— А я уже, можно сказать, поманил Бенжамена восхитительными ужасами, и вот ему отказывают в съемках. Так что, когда недели две назад он попросил меня об одной услуге, мне не хватило духу ему отказать.

— О какой услуге речь? — все тем же изменившимся голосом спросила Лола.

— Бенжамену понадобилась рука для другого короткометражного фильма. Фрамбуаз поняла, в каком я был положении. Надеюсь, что и Виктор Массо не станет держать на меня зла.

— Ну что ж, желаю вам этого от всей души, — сказала Лола, поднимаясь с самой любезной улыбкой. — Мы горячо благодарим вас, но мы вынуждены вас покинуть. Опаздываем на коктейль у Тромбона.

— С Кеном Камияной?

— С ним.

— Я обожаю то, что он делает. С какой тонкостью, например, он работает с понятием «кавай».

— «Кавай»? — спросила Лола, подталкивая Ингрид к выходу.

— По-японски это значит «милый», — замогильным голосом произнесла Ингрид.

После долгого церемонного прощания, в котором не принимала участия Ингрид, словно погрузившаяся в спячку в пещере, затерянной в Гималаях, дверь квартиры наконец закрылась. Онемевшая американка смотрела с лестничной клетки вниз, словно собираясь туда броситься. Лола взяла ее за руку. Так и не произнеся ни слова, они вышли из дома и сразу окунулись в привычное уличное движение и напряженный ритм парижской жизни. Ингрид, казалось, ничего не замечала вокруг себя: ни старую даму, чья собачка нагадила на тротуар, ни мужчину, поставившего свою «веспу» на тот же самый тротуар, так что им пришлось ее обходить; она не слышала водителей, сигналивших изо всех сил, как всегда стараясь перекрыть других.

— Мне очень жаль, — сказала Лола, обхватив ее лицо обеими руками, чтобы вглядеться в него.